— Что это?
— Наша спальня.
Он ответил так буднично, как будто не было в этих словах глубокого, как кроличья нора, подтекста.
Если он пожалеет
— Наша? Как мило, мальчик вырос, и захотел делить комнату с девочкой.
— Девочка, видимо, тоже научилась держать удар, — не остался в долгу Доган. — Язвишь?
— Девочка всегда такой была, но ты не соизволил узнать, какая она. Тебе ведь только трахать её хотелось, да, ящерр?
— Марлен!
— Что, Марлен, я уже давно Марлен, и я хочу отдельную комнату! Слышишь, ящерр, я хочу отдельную комнату!
— Нет.
Он подошел к ней ближе.
— Я всё, что попросишь, сделаю. Я не буду ни к чему тебя принуждать. Мне просто нужно, чтобы ты засыпала рядом со мной, в одной постели.
— Не боишься, что я ночью тебя удавить попытаюсь?
— Я готов пойти на этот риск.
— Но я не хочу! — не выдержала Марлен. — Доган, как ты не понимаешь, я — не хочу!
Она видела, как тяжело ему дается этот самоконтроль. Ящерр бы хотел оскалиться в ответ, чтобы всё было так, как нравится ему, как он привык. И она почти ждала этой вспышки агрессии. Так Марлен было бы легче, она бы знала, какое место занимает в его жизни, и чего он от неё хочет.
Но ящерр таки взял себя в руки.
— Мне тоже не понравилось девять лет быть вдали от женщины, которую я люблю.
Марлен удивленно замерла. Потом засмеялась, но как-то слишком поздно, не вовремя.
— Так не любят, Доган, — преодолевая собственное нежелание, она подошла к нему ближе, и заглянула в глаза. — Так проклинают, так ненавидят. Ты Та-Расса убил, ты мою подругу взял в плен, чтобы меня сюда притащить. Какая любовь?! Ящерр, ты в своем уме?! Ты понимаешь, что говоришь?! Ты понимаешь?!
Марлен схватила его за ткань плотной черной кофты.
— Так не любят! — закричала. — Так никто никогда не любит! Ты мне не нужен! Я даже запах твой переносить не могу! Ты понимаешь, как сильно я тебя ненавижу, что даже запах твой вызывает у меня рвотный рефлекс?
Марлен говорила правду. После побега, первое время этот запах снился ей в кошмарах, она просыпалась в холодном поту, и к ней прибегали по очереди то Возница, то Джин — успокаивали. А однажды даже Вира пришла. Присела на кровать у ног лисицы, укутала Марлен в одеяло, и молчала долгое время.
— Снится он тебе, да, лисичка? — спросила она тогда в полумраке спальни.
— В кошмарах, — пробормотала Марлен устало. — И казнь Та-Расса сниться.
— Мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти. Я думала, он быстрее одумается, и тебя не придется спасать из Мыслите.
— Пришлось спасать… Так уж оно получилось.
Вира молчала, так долго, что Марлен снова начало клонить в сон. Странное дело — с Вирой было спокойно. Разум твердил, что Вира — последний человек, которому стоит доверять. Но внутренние заслоны слетали, стоило Вире оказаться вблизи.