Медленная музыка. Каждая из двенадцати гонщиц повела бедром, будто завлекая обещанием возможного удовольствия.
Пластичная рука гонщицы прикасается к груди. Лишь намек, лишь обещание, ничего вульгарного.
Музыка нарастает, публика звереет, а Марлен расслабляется. Тело будто пропитано зарядами тока, распущенные волосы, чуть влажные у висков, мягко обволакивают фигуру девушки. У неё длинные волосы, в свете софитов кажущиеся золотыми.
А мужчина не может отвести взгляд. Как же он голоден. Зачем бороться? Кто об этом узнает, кто поймет? Он её хочет, так почему бы не…
Она его видит, лиса эта. И на секунды сбивается с ритма. Он скалится. Сладкая моя, боишься? Правильно делаешь, думает он. И смотрит. Как не смотреть — чертовка красива, что аж глазам больно.
Его лисица берет себя в руки. Продолжает танец, и движения её становятся чуть более резкими. Она выбивается из общего ритма, выполняя каждое движение с форой в полсекунды. Как будто стремится выделиться.
Мгновение спустя его будто кипятком обдает: теперь она танцует для него. Играет. Дразнит его!
Доган призывает на помощь чувство злости, возмущения, но не находит в собственном теле этих эмоциях. А вот любопытства — хоть отбавляй! Он ловит себя на мысли, что именно такой он себе её и представлял. Судье еще не доводилось видеть девушку в расслабленном состоянии — она боится его до зубного скрежета, и в его присутствии ведет себя соответственно. Правильно делает, но вот же она, на сцене, играет в игру, что ей не по зубам. Дразнит мужчину, от которого полностью зависима.
Музыка тенью следует за движениями красавиц, пока и вовсе не замолкает. Все девушки застывают в чинном поклоне.
В вырезе еёплатья отчетливо проглядывается ложбинка груди. Доган хмурится — что за пошлое тряпье она на себя нацепила. А потом вспоминает, что выбирала одежду не она.
Судья подзывает к себе охранника.
— Ту, что в первом ряду, третья слева — ко мне.
— Будет сделано, — отвечает ящерр. — Вместе с остальными девушками?
Он едва не спрашивает вслух, о каких девушках идет речь.
— Ах да, прием, — вспоминает Доган, подавляя вспышку разряжения. — Нет, веди в закрытую часть дома. Хотя нет, постой.
Ему в голову приходит внезапная мысль, такая, за какую Доган в юности бы сам себя возненавидел. Но то было в юности.
— Не сразу ко мне. Пусть сначала увидит…
Экталь
Ночью, пьяная от восторга Марлен возвращается в свои апартаменты, в которых уже успела немного обжиться. И застывает с приклеенной улыбкой на лице: у двери стоят Джин и Мира. Лисица, что еще недавно, распушив хвост, дразнила судью, прячется обратно в норку. Марлен понимает: что-то пошло не так. Она ощутила себя воздушным шаром, из которого резко выпустили весь воздух.