Все так запуталось, что я не понимаю уже ничего.
Халид обнимал меня нежно и, хоть убей, я не чувствовала, что он злится на меня.
Тронул бока лошади ногами, мы поехали.
— А что будет со мной?
— Ты же понимаешь, барга, что я не могу этого так оставить. Двадцать ударов много тебя, но пять, я думаю, будет в самый раз.
— Плетью? Меня?
— Ты боишься?
Его губы рядом с моим ухом, и я ясно чувствовала его улыбку.
То ли все это совсем не так, то ли он просто хотел…
Не знаю… но дрожь пробирала все равно.
— Тебя когда-нибудь наказывали, барга? Плетью? Розгами? Я не знаю… ремнем по попе за плохое поведение?
Насмешка.
— Нет.
— В твоем мире это не принято? Или ты была хорошей девочкой?
— В моем мире насилие запрещено.
Он фыркнул.
— Даже так? Боишься? — сказал он.
Да.
У меня перед глазами так и стоит — спина Маджина и алые полосы на ней. Да, я боюсь боли.
Закусила губу…
— И ты накажешь меня сам? Или тоже позовешь кого-то?
— Хмм… Сам. Я не доверю тебя никому. Но если ты так боишься, барга, и если ты хорошенько меня попросишь, то я, может быть, передумаю, или заменю это наказание чем-нибудь другим.
Это отдавало какими-то извращениями.
— И что я должна сделать?
— А на что ты готова?
— Да пошел ты!
Одно дело — чтобы спасти свою жизнь, другое — так.
Он усмехнулся, довольно, как мне показалось.
Я дернулась из его рук, все это как-то…
— Не дергайся, — сказал он. — Упадешь сейчас. И постарайся, все-таки, следить за своим языком, а то я решу наказать тебя еще и за неуважение к своему хозяину.
— Ублюдок, — буркнула я.
— Я вот думаю, может зря снял с тебя ошейник? Стоит снова надеть? Десять плетей, барга.
— Стой здесь, — велел он дома.
Позвал своих людей, дал им какие-то указания.
Я до сих пор не могла поверить. Не могла потому, что ехала вместе с ним, и он обнимал меня. И в его прикосновениях… в них не было злости на меня, ничего такого не было. Только нежность и тепло. Словно это игра.
Или он как раз любитель таких забав? Не верилось. Просто потому, что это проявилось бы раньше, у него была масса возможностей. Здесь что-то другое.
Но ему принесли веревку и плеть. Играть мы будем по-настоящему.
— Сейчас? — тихо спросила я, голос дрогнул.
— Сейчас, — сказал он. — Идем во двор.
Так тихо, по-деловому, сухо, совсем чуть-чуть напряженно.
Снял свой темно-синий кафтан, оставшись в сорочке. Повел плечами.
Задний хозяйственный дворик. Столб у края двора, в столбе закреплено кольцо. Халид подошел, жестом подозвал меня.
— Снимай рубашку.
У меня дрогнули губы.
Он больше не предлагал мне расплатиться иначе, загладить вину… Попросить самой?