— Что я сделала?
— Вела себя неосмотрительно, — сказал он. — В следующий раз будешь умнее.
— Не надо…
Он покачал головой.
Взял и снял с меня рубашку сам. Просто снял, как с ребенка, спокойно.
— Не надо, пожалуйста!
Алые полосы на спине Маджина, плеть разрывает кожу… Для Халида это ничего не значит? Его самого так наказывали, и скорее всего не раз. Он привык, не боится и ему все равно, в его мире это, вероятно, нормально, но…
Это не значит, что не боюсь я.
Слезы наворачивались.
Не надо…
Халид быстро глянул мне в глаза, потом взял мои руки, принялся связывать. Крепко, но не слишком туго, не перетягивая. Не больно. Потом развернул лицом к столбу, поднял руки и привязал к кольцу.
— Я очень надеюсь, — сказал он, — ты будешь громко кричать. Громко и с чувством. Мне нравится слушать женские крики, так что постарайся.
Что-то было во всем этом…
У меня колени тряслись.
Он развернул плеть, попробовал в руке, щелкнул раз, другой… облизал губы.
— Отвернись, — сказал он, — чтобы я не задел лицо.
Что? Я даже зажмурилась.
— И приготовься. Я буду считать, а ты кричи. Готова? …Раз!
Я вся сжалась в ожидании удара. Свист плети и звонкий хлопок… и только легкое касание плеча. Я вздрогнула, дернулась, скорее от страха.
— Не слышу, барга! Мне надо бить сильнее?
Не надо.
Это игра!
— Два! — громко говорит он.
Свист и хлопок за моей спиной, но в этот раз я даже не чувствую прикосновения. Но дергаюсь все равно, так, словно плеть прошлась по моей спине, просто от звука, тихо вскрикиваю.
— Громче! — довольно говорит он. — Три!
При следующем хлопке я дергаюсь и кричу громче, жалобно… так жалобно, как только способна. Тут главное не переиграть и не потерять достоверность. Вот черт! Он затеял игру. Он не собирался наказывать меня по-настоящему, это спектакль. Айнар отлично видит моими глазами, видит, как меня привязали, видит, как я дергаюсь, слышит, как я кричу. Но он не может знать, что я чувствую. И назад, за спину, лучше не смотреть, тогда никто не узнает.
Я не понимаю точно, для чего эта игра, но мне лучше подыграть, как и обещала.
— Четыре! — считает Халид. — Пять!
Где-то на пятом я так вошла в роль, что начала громко всхлипывать и просить не бить меня больше, плакать, что не могу. Обещать вести себя хорошо-хорошо и делать все, что прикажет светлейший Эле-энке.
На седьмом он надо мной сжалился.
— Ладно, хватит с тебя.
Подошел, провел рукой по моей спине, погладил… и чуть по плечу. Там что-то теплое и мокрое… я невольно скосила глаза… на моем плече кровь.
Халид перерезал веревку, и тут же ловко поддел мои ноги своей ногой, как подножку. Я покорно свалилась на него. И он взвалил меня на плечо.