Черная земля.
Почерневшие остовы домов, с провалами окон, с обвалившимися крышами. Оливия видит сначала вдалеке. Потом еще раз — вдоль дороги. Опустевшие, сгоревшие деревни.
Это страшно. А люди? Что стало с людьми, жившими здесь?
Хочется задать вопрос, но ответа она боится.
— А люди? — все же спрашивает она.
Сигваль молча стискивает крепче зубы, на скулах дергаются желваки. Ему не хочется говорить об этом.
— Что стало с людьми? — ей нужно знать.
— И людей тоже, — хмуро говорит Сигваль. — Не везде. Где успели.
Он отворачивается. Даже отъезжает чуть в сторону.
— Они собирали людей в домах, и поджигали, — вместо него говорит Юн, со злостью. — Всех. И мужчин, и женщин, и детей. Всех разом. Не щадя. Уверяли потом, что это лишь справедливость, что это были бейонские земли испокон веков. И это дед Сигваля отвоевал. А люди живущие здесь сейчас — пришлые из Остайна. И надо вернуть, очистить землю для своих. И чистили. Где успели — мы смогли отбить. Но не везде.
Оливии кажется, что темнеет в глазах.
Вот здесь, совсем недавно, творилось такое.
Но на их земле, где прошлись войска Сигваля, не тронули даже поля. Так, прибрали слегка для личных нужд и обеда. Но не мстили в ответ.
Отец долго отказывался верить в серьезность намерений Сигваля. Помнится, даже пытался уверять, что сжечь Лурж, как грозится, Сигваль не посмеет. Кишка тонка. Он же не делал этого раньше, и не сделает сейчас… Он пожалеет людей, мальчишка и слюнтяй, он не сможет. Но когда к стенам подвезли катапульты, снаряды, обмазанные смолой, когда в округе вырубили лес на дрова — отец испугался. И предпочел скорее сдаться, чем сгореть.
Но, что бы отец ни говорил, он боится Сигваля. И все видят, насколько сильно он боится.
Говорят, даже обмочил штаны после личных переговоров за закрытыми дверями. Это все…
Когда войска подошли близко, Оливию с сестрами отослали подальше, в безопасное место, она не застала. Говорят, что отец тоже хотел сбежать, но не успел. Его не пустили.
Но позже, он пытался уверять, что свои угрозы Сигваль не выполнит. Что можно наплести ему, наобещать, подписать все бумаги… и не сделать ничего. Потому, что он не посмеет. Потому, что у отца свои люди при Остайнском дворе. Сигвалю не дадут. Он даже не король! Он ничего не решает!
Вот значит… они жгли его деревни, а он не стал делать того же в ответ.
И, после этого, всего лишь трахнуть принцессу на глазах у всех… От него ждали куда большего.
Но его боятся все равно.
Ему выплатили золотом и зерном, в полном объеме, как он требовал. И Керольские земли он заберет, можно не сомневаться. Для того и оставил войска. Он получит все. И торговые уступки тоже. Отец выполнит, что бы там ни говорил.