Тихо.
Посмотреть можно. Он сам говорил — заходить в любое время, если что-то понадобится. Он просил быть осторожной, но тут…
Посмотреть.
Открывает дверь.
Сигваль стоит там, прислонившись лбом к стене. Рядом на полу разбитая табуретка.
— Сигваль! — зовет она.
Он оборачивается через плечо.
— Не лезь! — бросает резко. Страшно. Глухое рычание в его голосе.
Нет. Это все уже было, так не пойдет.
Что-то произошло там у него, нехорошее. И нужен выход.
Немного дрожат руки, но Оливия идет к нему все равно. Молча. Закусив губу. Словно к опасному голодному зверю. Он смотрит на нее, как она идет… и с каждым шагом растет напряжение. Стоит, замерев, едва ли не шерсть встает дыбом, почти угрожающе.
Он даже пытается дернуться в сторону, но она успевает. Поймать, обнять его.
— Тихо, — говорит Оливия ровно и требовательно, очень старается. — Стой спокойно.
Сигваль еще пытается дернуться в ее руках. Вырваться. Не слишком сильно, стараясь не сделать ей больно. Просто стоит, вытянувшись, Оливия чувствует, как все его мышцы напряжены до предела.
Смотрит не на нее, в сторону.
— Отпусти, — говорит он, и это еще похоже на приказ, но где-то на самом дне — отчаянная просьба.
— Нет, — говорит Оливия. — Ты сам привез меня сюда, и теперь придется терпеть. Не дергайся.
Очень боится, что поступает неправильно, что он сейчас разозлится окончательно… еще ударит… Что будет только хуже. Ему плохо. Но сможет ли она помочь?
— Тихо, — говори она, — успокойся. Если перебьешь все табуретки в замке, сидеть будет не на чем.
Он невольно фыркает.
Оливия только обнимает крепче. Чувствует его частое, неровное дыхание, чувствует, как колотиться его сердце. И вот что-то сейчас происходит с ней такое, что хочется зажмуриться и больше не отпускать.
Прижимается щекой к его шее… легкий запах его кожи… это просто так… ее сердце начинает чаще биться в ответ.
Тихо, тихо… осторожно гладит его по спине.
И потихоньку, понемногу, напряжение уходит. Вдох-выдох…
— Я напугал тебя, да? — говорит он, почти шепотом. Сам обнимает ее.
Не отпускать его. Только не отпускать…
— Да, — говорит она, все так же зажмурившись, прижимаясь щекой. — Я испугалась за тебя.
— За меня?
— Что с тобой происходит?
— Ничего, просто тяжелый день. Не бери в голову. Сломаю пару табуреток и успокоюсь.
Сигваль улыбается ей в ухо. Или всхлипывает. Не разобрать.
— И что, помогают табуретки? Легче становится?
— Не очень, — признается он. — Но иногда очень хочется что-то сломать. Не бойся. Только табуретки.
Он чуть отстраняется, заглядывая ей в глаза. Изо всех сил пытается улыбнуться. И в его глазах столько всего… не разобрать… И все еще затаенная ярость, и отчаянье, боль, и… страсть, желание, и чуть-чуть благодарность… и недоверие.