Очень спокойно.
Я… нет…
— Почему? — только и смогла спросить.
Он смотрел на меня прямо, в глаза, без всякого выражения.
— Я уже достаточно насмотрелся на это, вот именно так, когда отрубленные руки и выколотые глаза. Вся дорога на Норлок была увешана. Не знаю, кто эти парни, — он кивнул на покойников. — Может, разбойники, которые решили ограбить, или еще подонки какие. Бог им судья. Но вешал Тифрид.
Нет.
Даже если разбойники…
— Глаза?
Я думала — вороны…
Унар вздохнул.
— Еще при жизни, — сказал он. — Видно, что вся одежда в крови.
— Неправда.
Он покачал головой, словно говоря, что верить или нет — решать мне. Не важно. И уже собрался было повернуться и ехать дальше. Но я… я некстати ляпнула снова.
— А, может быть, их стоит похоронить?
Это не мое дело, конечно. Но оставлять так… Даже если они действительно совершили какое-то зло. Не по-людски…
Он остановился, долго молча смотрел на меня, что-то оценивая.
— Да, — сказал, наконец, — пожалуй, стоит.
И спрыгнул с лошади.
* * *
Вечером он пел для меня.
До трактира мы добрались совсем поздно, задержались… Свободная комната нашлась, так что мы перекусили на скорую руку…
Хотя есть не хотелось. Скорее хотелось выпить. Да, впервые в жизни, вот так. На самом деле, у Унара была фляжка, и я успела напиться какой-то чертовски крепкой дряни, еще копая могилу. А то руки тряслись. И — да, сегодня я первый раз в жизни копала могилу человеку. Очень надеюсь, что последний.
Унар пытался объяснить мне, что не надо, он справиться сам. Но я же упрямая. И я все еще строю из себя мальчика-пажа. А если пажа, то, значит, не выше по положению, чем этот барон Йоалка, и стоять в стороне мне положено. Унар играет честно. И я тоже буду играть. Я начала это. Я так и сказала ему — раз я мужчина, то тоже должна делать это.
Я копала… ну, как могла… и у меня тряслись руки, и еще слезы… так и лезли из глаз. Сопли и слезы я размазывала по лицу.
И тогда, после очередной неудачной попытки меня оттащить, Унар достал фляжку и протянул мне.
— На, — сказал он, — глотни, раз ты мужчина. Только немного, нам еще ехать.
Я глотнула, и горло обожгло.
— Что это? — спросила, когда, наконец, смогла дышать.
— И не спрашивай, — он невесело усмехнулся, отобрал.
Помогло. Но не сильно.
Я в первый раз видела смерть так близко, во всей ее… красе. Я видела раньше, но все было иначе.
Помню смерть моего третьего брата, Бранда, первенца моей матери. Вернее не саму смерть, он много болел и умер в постели, во сне. Мне было четыре. Я помню сначала суету, потом, как я, почему-то одна в часовни, у гроба, я растеряна… не помню, как это вышло. Кажется, после официальных церемоний я решила посмотреть сама, своими глазами, в толпе не видно ничего… И Бранд, такой красивый мальчик, золотые кудри… он лежит весь в цветах. Словно спит. Маленький ангел. Я стою там… А потом пришел Сигваль, обнял, поднял меня на руки и унес на конюшню смотреть котят, которые только что родились у рыжей Фурии… три рыженьких и один черный.