Вовсе не муки совести держат его.
Он говорит так уверенно, но его глаза не могут врать.
Но так ли это важно, на самом деле.
— Как у тебя голова? — спросила я.
Он вздохнул, потер висок.
— Да ничего. Болит еще, но не страшно. Думаю, завтра будет в порядке.
— Ты ненормальный, — сказала я.
Он кивнул.
— Есть немного.
Вечером, когда посетители таверны почти разошлись, он драил котлы и сковородки на кухне. С чувством и знанием дела.
Я пыталась влезть и помочь, но Унар не позволил. «Хватит, принцесса. Это дело совершенно не для тебя. Сиди тут». Почти силой усадил меня на сундук с какой-то утварью у окна, и все. Не королевское дело, точка. Да… рыцарское, именно, дело рыцаря — служить прекрасной даме, так что не выпендривайся. Хочешь, можешь развлекать меня светской беседой, чтобы веселее шло. Унар умел быть убедительным. А у меня с беседой как-то не ладилось.
Я видела, он старался поменьше крутить головой, и вообще без резких движений, все же, утренние забавы еще давали о себе знать. Но в целом — держался…
Потом пришла Фолька, дочь хозяина… подошла, чуть подпрыгнув, уселась на стол, рядом у Унаром, что-то загадочно шепнула ему на ухо, он покачал головой.
Вот честно, я всегда невольно завидую, глядя на таких девушек. Она даже чуть моложе меня, но она действительно хороша, женственна. Румяная, словно яблочко, кудрявая, статная, пышная грудь так и выглядывает из выреза платья, и озорным огнем горят глаза.
И к Унару у нее был совсем не деловой интерес.
— А что, может быть, ты оставишь мальчика доделать дела, — нежно сказала она, поглаживая Унара ладошкой по спине, — а мы с тобой прогуляемся? Мой отец напился и уснул, а братья ушли танцевать к Старому Хани. Может и мы?
Она гладила его спину уже не ладошкой, а пальчиком, рисуя узоры. Совсем не стесняясь меня. Да и чего ей меня стесняться? И я поняла, что сейчас готова ее убить.
— Нет, — спокойно сказал Унар. — Не хочу.
Все так же начищая старый котел.
Она обиделась, надула розовые губки.
— Почему? — потребовала снова, и в голосе скользнули капризные нотки. Ей не отказывают?
— Просто не хочу, — сказал Унар. — Мне это не интересно.
Никаких оправданий, никаких «я так устал, болит голова».
Я вдруг подумала, что та рыжая тоже липла к нему… Да, я ревную, точно. У меня все прямо внутри переворачивается. Хотя, рыжая, может, и не липла, они потанцевали, потом утром она поливала ему воду, поболтали, и все… Но вот сейчас — точно. И что делать мне?
Наверно, только сейчас я посмотрела на Унара, как на мужчину. Осознанно. Оценивая. Не как на человека, который должен меня защищать и не имеет права смотреть на сторону, почти мою собственность. И не как старшего брата, который искренне заботится обо мне. Возможно, дело в том, что он неуловимо похож на Сигваля, и я невольно переношу свое отношение к брату… Не знаю, еще не разобралась. Да и ведет себя Унар именно как брат. Не как человек, который мне служит, а как брат — позволяя делать глупости, именно позволяя, но, при этом, не отступая от своих целей.