- Иди уже сюда, проглот.
Шорох сухого корма в пачке тут же привлек Бульку, который мгновенно оказался рядом, выжидательно, но без подобострастия поглядывая то на меня, то в миску.
Как и всякий французский бульдог, Джулиан-Джакоб был полон чувства собственного достоинства и упрямства, за что однажды едва не поплатился. Полтора года назад мне его, совершенно здорового и донельзя избалованного, принесли усыплять. Взятый щенком в подарок восьмилетней девочке, пес почему-то вел себя не подобно ожившей мягкой игрушке, а попытался строить всю семью. В конце концов, у владельцев лопнуло терпение, и они созрели для кардинального решения проблемы.
Так мы и обрели друг друга.
То ли Булька, впечатленный перспективой, понял, что бузить не стоит, то ли список его прегрешений был не так уж обширен, но особых проблем с псом я не испытывала. Да, первое время он пытался «продавить» меня, но быстро понял, что это бесполезно, и мы зажили душа в душу.
Пока он хрустел кормом, я заварила чай, все чаще поглядывая на дверь. Что-то мой гость подзадержался… Заблудился? Да тут, вроде, негде. Или непонятное вчерашнее состояние оказало сокрушительное воздействие на нежный мужской организм, нанеся ему урон в одну из самых уязвимых областей?
Когда я уже почти дозрела до мысли выглянуть во двор и спросить, всё ли в порядке, Антон появился сам. Встряхнулся, как кот, пригладил ладонями потемневшие от дождя волосы и удивленно приподнял брови, рассмотрев стоящее возле стола ружье.
- Ты серьезно умеешь им пользоваться? Это же «трехлинейка»! – И уже потянулся, чтобы пощупать.
- Не трогайте! – Я тоже прыгнула вперед, загораживая собой объект его интереса.
- Ладно, не буду, - Антон с явным разочарованием отвернулся от дряхлого ружья, прелести которого я не понимала совершенно. То, что это винтовка Мосина, знала, дед как-то рассказывал, но что в ней такого замечательного, понятия не имею. – Ты из него хоть стрелять умеешь?
- В вас с пяти шагов не промахнусь. – И на всякий случай переставила оружие подальше.
- Ты же ветеринар.
Прозвучало это как набившее оскомину «Тыжврач!», «Тыжучитель!» и прочие бесящие фразы.
- И что? – Показав, где он может помыть руки, я занялась сервировкой стола. К оладьям у меня было только малиновое варенье и чай, но и так сойдет.
- А как же гуманизм?
- Гуманизм это про людей, у меня тогда должен быть анимализм.
- Человек тоже суть животное. – Антон без возражений устроился на табурете, в который я ткнула пальцем. Теперь мы сидели, разделенные столом. – Так где же твоё сострадание?
- Если вы не забыли, я на своем горбу притащила вас с улицы и не дала погибнуть от переохлаждения. И потом, я же занимаюсь не только лечением животных, но и усыпляю.