Это была победа. Первая победа. Нас пустили внутрь. Скоро мы сидели у камина и молчали. Вознесенский явно присматривался к нам. Нужно было что-то говорить.
Я понес. Нести Тамару было не очень тяжело, потому что не очень далеко. Спальня у Тамары тоже была черкесская, вся в чеканках, на которых были девушки с профилями, как у Тамары, и все с одним миндалевидным глазом, нет, девушки на чеканках не были циклопами, просто второй глаз у всех девушек на чеканках был стыдливо закрыт черной накидкой. Посредине спальни была огромная постель, застланная неправдоподобно огромной тигровой шкурой. Тигр должен был быть саблезубым, чтобы дать государству такую шкуру.
Врачи медкомиссии, еще совсем недавно давшие Кисе отличные характеристики, сбежались в ужасе и теперь пытались расклинить Кисин таз. По предложению хирурга Кису поставили на ноги, точнее на ступни, и пытались за голову выломать тело в сторону, противоположную заклину. Киса стал кричать так, что председатель комиссии, седой полковник, плакал, закрывал лицо фуражкой и умолял это прекратить. Потом Кисе вкололи сильнейшее снотворное. Киса отрубился. Мышцы размякли. Только тогда удалось расклинить таз кандидата. Но в тот день в летчики-испытатели Кису не взяли.
Затем будет атакован Нью-Йорк. На него в моем плане отводился еще год, это максимум. Чего возиться, рассуждал я. Нью-Йорк – дыра, Париж – яма.
Я тоже стал смотреть вниз. Я видел, как внизу стоит дядя Эдик. Он стоял на ногах. Он приземлился на ноги, и даже не согнул их. Он был похож на памятник кому-то великому. Он им и был в тот момент. Он смотрел куда-то вдаль. О чем думал в ту минуту дядя Эдик? Не знаю, этот ли вопрос занимал всех гостей моей мамы, но все закричали:
Я потом думал – что думал Вася, когда вокруг него были эти страшные люди, там, в тюрьме? Зачем Вася просил самолет и миллион долларов? Что бы он с ними делал, если бы ему их дали? Ведь я знал его. Он был очень хороший, добрый, он мечтал только о том, чтобы купить машину и увезти Лену Гашевскую жениться, в один хороший летний день. Что чувствовал Вася, когда стена рухнула, а из пролома показались пацаны из «Альфы», и начали убивать его? Помнил ли Вася в те секунды, когда его убивали, о том, как мы с ним, маленькие, гуляли по нашей улице, и как светило солнце, и как было хорошо, и как все должно было так и быть - хорошо, всегда, всегда?
Стихи – есть любовь, излагаемая словесно.
- Мне интересно было бы прочитать лекцию о бибопе.
Я сказал:
Пиши, друг!
- Ведь это все я вовсе не о том, не о том…
Кстати, когда я рассказал историю про Бунина – самому Бунину, ему очень понравилось. И он сказал: