— Учительница бытовой магии в нашей школе?! Подумать только! — недовольно воскликнула Амика. — С твоим-то потенциалом?! К тому же, — добавила она остро, — ты не сумеешь получить эту должность. Профессия учителя передается в нашем городке от родителей к детям, ей не учат в колледже, потому что школа у нас всего одна, и вакансии никогда не требуются.
— А я уже с дайрой Рецци договорилась! — парировала Пуэлла, и дайра Лакрим от удивления разинула рот. — Она бездетная и возьмет меня в ученицы. Уже через несколько месяцев я стану ей достойной заменой, а старушка уйдет на покой.
— Она уже и договорилась!.. — пробормотала Амика. — С ума сойти можно, ты — и какая-то там учительница! Подумать только!
— А что такого?
— По-тен-ци-ал, — по слогам процедила Амика. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и сколь горьким будет расставание. И прекрасно осознаешь, что в глубине души я мечтаю просыпаться по утрам и видеть тебя в окне напротив. Но…
— Но?
— …но ты не можешь поступить так с собою. Поэтому, если тебе придет письмо из Пельмского Университета, я сама оттащу тебя на вокзал.
Пуэлла закатила глаза.
— Надеюсь, мои успехи останутся никем не замеченными.
Пуэлла осушила чашку одним большим глотком и устало дернула плечами. Этот разговор начинал ее утомлять.
— Амика, я хочу немного прогуляться до соседнего города и обратно. Ты со мной?
— Вот так внезапно? — девушка слабо нахмурилась. — Не обиделась на меня, надеюсь?
— Если бы обиделась, с собою не звала!
Амика соскочила со столешницы и поставила чашку на столик. На мгновение ее глаза столкнулись с глазами дайры Лакрим, и они улыбнулись друг другу с теплотой и сочувствием. Хоть между ними и не было кровного родства, их объединяла забота о мятежной и ветреной Эл.
Пуэлла переоделась в цветастый брючный костюмчик с широченной резинкой на талии и скрыла короткие золотистые кудряшки под широкополой соломенной шляпой. По словам бабушки, когда-то эту шляпу папа подарил маме — возможно, на день рождения, а может, и просто так. Вроде бы, стоила она баснословно дорого и была куплена в пельмском магазине, а потому отец откладывал на нее несколько месяцев подряд со скромной зарплаты деревенского официанта.
«Эх, вот бы родители видели меня сейчас».
Она покрутилась перед большим зеркалом на смешных ножках, что стояло в углу ее спаленки: невысокая, чуть полненькая девушка с ямочками на щеках, кудрявая, голубоглазая и полнорукая, словно сошедшая с пасторальной картины. Бабушка говорила, что папа был точно таким же: милым увальнем с добрыми глазами, который постоянно улыбался, но легко обижался на чужие слова. Мама же была легкой и худенькой, хрупкой, словно бабочка — Пуэлла хранила у себя в дневнике ее фотографию, сделанную папой во время медового месяца.