— Я ее на самом виду повешаю. А рядом лупу. Чтоб названия читать.
Ладно, подумал, возвращаясь снова в гущу старых деревьев, на нужную дорожку, пусть мотают, а после мы нормально поговорим. Про эту какую-то студию, про показательные. Ирке все это явно нравится, ну и пусть, это ведь хорошо, если его жена нашла свое место в жизни. У них новая жизнь, в новом городе, в новой квартире. Она имеет право, она такой же человек, как и ты, странник-синоптик, повернутый на облаках и направлении ветра.
Но он отогнал от себя мысль, да все мысли, кроме мерного повторения тройного слова, в котором — пять певучих слогов и три заглавных буквы, той самой вязью. Наклонился, растопырив локти, высунул язык, как старательный школьник. Ами-Де-Нета…
Андрей вылезал из такси, подхватывая чемодан и собирая вокруг себя гору упакованных в пленку сумок. Рассчитался с таксистом, уже поднимая глаза к своему балкону, с непривычки отсчитывая нужные окна и этажи. Было слегка обидно, что Ирка не встретила в аэропорту, но понимал, важных дел не отменить, уезжала в Ялту на спортивную олимпиаду. Зато встретит дома, хозяйкой, утешился, пожимаясь от ледяного ветерка. Бабули на скамейке любопытно разглядывали его дочерна загорелое лицо, выгоревшие волосы и яркую распахнутую куртку.
Договаривая в сторону Гошки упреки, в гостиную быстро вошла модельной внешности девушка, с такой же минимальной стрижечкой, в белых брючках, заправленных в туго шнурованные ботики. Следом маячила тоже стриженая мужская голова почти под потолок прихожей.
— Гошка, да на тебе пахать нужно. Обещал за неделю сбросить пять кило! У нас показательные!
А еще через минуту ошарашенно осматривался, втащив вещи и держа в руках снятую куртку.
На мостике звякнуло, потом зазвенело требовательнее. Генка поставил чашку на полку, в выемку. И выскочил, притянув тяжелую дверь.
— Может он тебя закадрить хотел!
Ирина остановилась в дверях. Спина замерла, будто каждой мышцей обдумывая и что-то решая. Потом пришла в движение, обозначая поворот, красивый такой.
— Ами, — сказал Андрей, ожидая внутренней ухмылки, стеснения, или тревоги за свои новые занятия-игрушки (не зря мужики говорят, к концу рейса и крыша поедет), но внутри все мягко согласилось с правильностью слова, — де-нета. Ами-денета. Нет. Ами-Де-Нета.
— Так ты остался харчи наши жрать? Скажу вот Надьке!
— Нет, — отказался Андрей, — решайте там свои дела.
— Нравится? — снова спросила, вскакивая и поправляя на диване подушки, — татуаж. На губах. И глаза тоже. Чтоб ресницы не красить каждый день.
Через пару часов Андрей проснулся, резко, будто его толкнули. Сел, сгибая колени под простыней. Качка усилилась, в каюте звякало и скрипело. Но этот шум был совсем привычным, вряд ли он разбудил. Андрей поднял перед лицом пустые ладони. Почему-то казалось, совсем недавно держал чью-то руку. Сжимал легонько. Отпустил, а кожа руки запомнила касание.