Павел Фабий Максим задумчиво посмотрел на Фраата. Тот вздрогнул.
— Должны справиться. У Максима хорошие легионы, на Тигре должны удержаться. Вар с ним остался?
— Всё, Царь, мы своё дело сделали. Как немного остынет, начинай разбирать, велено срыть до последнего камня, чтоб и следа не осталось. Столицу устрой в Цесарии. Я там Дейотаров оставлю, если надумаем его расформировывать, будут тебе первые поселенцы, а пока пусть камни таскают.
— Начинай как стемнеет.
— Хорошие львы, Царь. Хмм… Фраат Пятый?
— Ты нарисуешь на них свой портрет, Гай Меценат?
— Твоя жизнь принадлежит Риму, Децим Пилат Понтиец. Надеюсь, ты не забыл присягу?
— Ты можешь попытаться стать одним из нас, Царь. Для того я тебя и пригласил. Проживи с нами зиму, и прими решение, которое мне и скажешь перед отъездом. Что бы ты не ответил, уедешь с миром, это я гарантирую.
— Я сам посватаю. Кого?
Максим повернулся к стоящему неподалёку Ироду Иудейскому. Иудейскому? Ну земли то остались.
Центурион въехал с ходу.
— Кому они нужны, Гай? Не сходи с ума.
Германик внимательно наблюдал за реакцией своего воспитателя, но у того не жилки не дрогнуло.
— Точно зерновоз.
— Корабли я тебе дам, вождь. Сам выберешь, какие понравятся. На добычу мы не претендуем.
— Понимаю, благородный Агриппа. Я это сразу почуствовал, твой сын пожертвует всем, ради долга, и собой в первую очередь. Ты хороший отец. Я мечтаю иметь таких сыновей.
Германик не выдержал, и заржал. Тут же получил центурионовским стимулом между лопаток и скривился от боли. Гай Меценат был строгим наставником.
— Этой зимой. Его отравит скрытый иудейский фанатик.
Агриппа был расстроган, но эти восторженные нежности сразу пресёк.
— Он бы и правда не отступил с Четвёртым Скифским, хоть и имел прямой на то приказ. Понимаешь это, Царь?
— Посоветуй мне что-нибудь, Император Марк Випсаний Агриппа. Даже не знаю, за что сначала хвататься.
— Договорились.
— Ещё от отца письмо. В Парфии зимой царь умрёт. С новым он всё уже согласовал, мы занимаем Междуречье. До самого Персидского залива. На сто лет раньше, чем было тогда.
Друз иронично-вопросительно посмотел на своего собеседника, тот опять почтительно поклонился.
Друз взбодрился, жизнь налаживалась. И тут бывает интересно, права Антония.
Прибывших с посольством восточных учителей, Фраат, по совету Друза, отправил Марку Агриппе, пристроив в обоз Гая Мецената попутными пассажирами. Сам же отправился, с пакетом Принцепса, в восточную армию Великого Рима. Ждали его уже в Антиохии, с иудеями было покончено. Приняли Фраата ласково, вскрыли пакеты.