Гаснущее сознание цеплялось за остатки воспоминаний. Уннар-заш вспомнил вдруг, как проснулся однажды рано утром, и как в окно лился яркий свет, а за окном шелестела на ветру крона персикового дерева. Тогда все казалось прекрасным и словно осыпанным драгоценными камнями, и сам он, маленький и невинный, купался в коконе солнечного света, и мир казался вечным. А теперь мир этот уходил, оставался в прошлом. Впереди ждала только страшная, холодная темнота, где есть только вечность.
Уннар-заш нашел в себе силы открыть глаза, и совершенно не удивился тому, что над ним склонились два полуночных духа. Темные одеяния скрывали их омерзительные тела, голые черепа прятались в глубоких капюшонах.
— На нем маячок, — задумчиво проговорил первый дух.
Второй дух, ничего не отвечая, пошарил по груди Уннар-заша, резко дернул, разрывая тонкую цепочку.
— Вот это?
— Похоже на то. Любопытно…
Они раскрыли кулон, который дала ему Ан-Далемм, и в ночном воздухе засветилось серебром изображение женщины.
Полуночные духи переглянулись. Затем один из них, не церемонясь, сунул кулон Уннар-зашу под нос.
— Откуда это у тебя? Отвечай, тварь!
— Э-э, осмелюсь заметить, что данный примитив умирает, и скорее всего уже ничего не скажет.
Пауза.
— Заберем его с собой. Заговорит, еще как. Лисса из него внутренности вынет по кусочку, когда узнает…
Уннар-заш захрипел, когда его умело подняли за руки и ноги, и куда-то поволокли. Происходящее шло вразрез с его представлениями о путешествии в мир полночных духов, он всегда думал о лодке и путешествии через широкую черную реку.
— Тяжелый, гад, — поделился впечатлениями один из полуночных духов.
— Воин, мать его, — согласился второй, — они все как буйволы.
— Ну, буйвол буйволом, все равно сдыхает.
С этими словами его бросили на что-то широкое и мягкое, вроде перины и, распластав, пристегнули ремнями руки и ноги. Потом что-то зажужжало негромко, и Урннар-заш понял, что куда-то движется. Его путешествие через большую реку началось. Высоко над головой покачивалось звездное небо, чистое, прохладное и вечное. Силы быстро уходили. Ах, как бы ему хотелось вновь увидеть Хеттр! Но не таким, к какому он привык — пыльным, шумным, суетливым, а таким, каким запомнилось то утро — солнечный свет, шелест персиков за окном и маленькая комната, исчезнувшая навсегда, смытая рекой времени. Он смотрел на звезды и беззвучно плакал, прощаясь с самим собой…И боль уходила постепенно, уступая место холоду смерти.
* * *
…Свет. Неестественный, белый. Похож на лунный, но Ночная Сестра никогда не сияет столь ярко. Над ним склонилась черная фигура, растопырила пальцы словно ворона — перья. А с кончика каждого пальца стекает бриллиантовая нить, уходя куда-то вниз. В живот.