И, когда ее силы подошли к концу, на горизонте замаячили стены Иллерона.
Она замерла. Похоже, Мер-даланн оказался тем экземпляром мужчины, с которым придется считаться.
Тана все еще смотрела ему прямо глаза, подумав, что они цвета крепкого чая.
— Ты, никак, решил службу оставить? — подозрительно прищурился работорговец. И, словно догадавшись о чем-то, добавил, — одну треть.
Тот маленький осколок бывшей Таны, которая оказалась забыта и разбита на тысячи кусочков, уже воспрянул, тянулся к Мер-даланну как тянется росток к солнцу, а ребенок — к матери. От Мер-даланна исходило тепло, необъяснимое, небывалое. То тепло, корого Тана никогда не знала раньше.
«Похоже, Дей-шан и впрямь сделал из тебя послушную кошечку», — подумалось ей.
— Я вижу синяки, — наконец изволил подать голос Мер-даланн, — что ты пытаешься продать мне, уважаемый? Искалеченную побоями женщину?
— Я… не смею, господин, — выпалила она на выдохе.
— Где ты взял ее, уважаемый? — на сей раз в голосе мелькнула легкая заинтересованность.
— Не знаю, — по крайней мере, Дей-шан ответил честно, — полночные ее там знают… Нам-то что?
Одиночество ее продлилось недолго. Дверь снова отворилась, на сей раз впуская троицу коренастых и смуглых девиц в туниках из грубого полотна. Две из них втянули в комнату закопченный медный чан с водой, третья принесла куски холстины, какие-то горшочки из синего стекла и аккуратно сложенную одежду.
Сей-шан, мгновенно поняв намек, рысью бросился исполнять, оставив Тану наедине с новым хозяином. Вздохнув, она подняла с пола брошенный и безнадежно испорченный лиф и попыталась водрузить его на место.
Сказано это было весьма высокомерно, но у Таны сразу шевельнулось подозрение, что Дей-шан и десятой долей не собирался делиться. Впрочем, это уже ее не касалось. Пусть хоть загрызут друг друга.
— Теперь надо одеться, — снова скомандовала старшая, и две рабыни принялись наряжать Тану в замысловатые и пестрые одежды, которые не столько скрывали, сколько, пожалуй, подчеркивали каждую выпуклость ее тела.
— Да, оттуда, — не стал лгать Сей-шан, — но я не могу сказать, высокий господин, откуда именно.
Подталкиваемая в спину Дей-шаном, Тана покорно пошла вслед за синим халатом. В отличие от провонявшего конским потом предателя, от работорговца остро пахло травами и специями, и Тана подумала, что наверняка он смазывает себе волосы ароматическими маслами. Неуместные, глупые мысли…
— Ты сказала — Уннар-заш? — в голосе Мер-даланна появились металлические нотки, — ты не ошиблась, женщина?
Тана чувствовала, как тонет в собственной ненависти. Весь мир вокруг сжался в точку, ледяным шипом пронзая разум. Исчезло… почти все, кроме ненависти — всепоглощающей, разрушительной и… совершенно бесполезной и беспомощной. Она больше не могла улыбаться Дей-шану, и не называла более его «добрым господином». Все, о чем мечтала Тана — это добраться, наконец, до Иллерона и быть проданной. Все равно кому, лишь бы не видеть более ненавистного лица, не ощущать отвратительного запаха давно немытого тела, не чувствовать прикосновений грязных рук.