— Его не нужно бояться, — шепнула Тана, — он не доживет до Хеттра.
Она опустилась на колени рядом с кроватью, где возлежал Мер-даланн, нежно прикоснулась губами к запястью господина.
— Мой господин, мне нужно поговорить с тобой… наедине. Сейчас же.
— Прости, мой господин, — торопливо пробормотала она, — всего лишь дурной сон.
— Да, — Эви помрачнела, — моя мать — одна из самых первых наложниц Мер-даланна.
Они задержались перед простой двустворчатой дверью, по обе стороны от которой, тем не менее, изваяниями застыли два воина. Мер-даланн повернулся к Тане, взял в ладони ее лицо и несколько секунд вглядывался в глаза.
— Да уж. Я это уже прочувствовала на своей шкуре, — вздохнула Тана. Совершенно внезапно ей захотелось поделиться своими печалями с Эви, рассказать о том, каким долгим был путь к этому дворцу, но… Тана оборвала себя на полуслове. Во-первых, Эви ей совершенно незнакома, и кто там знает, что за мысли крутятся в прекрасной головке дочери Мер-даланна. Ну, а во-вторых — Тане показалось, что когда-то, в иной жизни, она никогда и никому не жаловалась.
По пути им попадались люди — слуги в простой одежде, воины в кожаных доспехах, и Тана все сильнее укутывалась в полупрозрачный черный отрез ткани, оставляя только глаза. Их не трогали, судя по всему, зная Эви. Наконец они выбрались в ту часть дворца, которая была даже не отделана; кое-как оштукатуренные стены, клочья соломы на земляном полу, грубо сколоченные из досок двери. Стало неуютно; ощущение, что они находятся в совершенно неправильном для двух женщин месте, усилилось многократно. Теперь им встречались дурно одетые и также дурно пахнущие люди, кто-то был вооружен, кто-то попросту дремал сидя на полу и прислонившись спиной к стене.
Мер-даланн думал о чем-то своем, а она не смела отвлекать. Ну, разве что самую малость, дорожкой из поцелуев, от губ — и вниз…
— Я всегда жила во дворце Мер-даланна. Моя мать живет там. Мер-даланн берет меня с собой в Иллерон, потому что я хорошо держусь в седле и умею вести счетные книги. Когда мы приезжаем, я всегда проверяю, как ведет хозяйство управляющий.
— Храни нас степь, — выдохнула Эви, — он что, уже издох?
— Хотелось бы мне знать, кем ты была, роза моего сердца. У тебя чрезвычайно ясная голова, — внезапно пробормотал он, и, тут же отпустив ее, резко растворил двери.
— Знаешь, — горячо сказала девушка, — когда я шла сюда, то думала, что буду тебя ненавидеть. Это было бы справедливо — ненавидеть, ведь ты теперь новая и главная игрушка моего отца, а моя мать, слишком рано постаревшая, увезена из дворца в охотничий домик. Не как любимая женщина, а как прислуга. Но теперь, когда я немного узнала тебя, мне кажется, что ты хорошая. Я не буду портить тебе жизнь, когда вернемся в Хеттр.