Уннар молчал. Говорить не хотелось. Хотелось закончить все побыстрее, пока патрули не появились. Убить пьяного нетрудно.
— В Полночном, вот уже год как. Я сын его. Чего желаете?
— Нет, — Уннар покачал головой, — но мне хотелось бы знать, кто мог купить такую в Иллероне. А еще мне надо знать, куда делся тот, кто ее продал.
— Стань за кровать, — Уннар привычным движением дернул из ножен охотничий нож, — прошу, без моего знака ничего не делай. Убьешь троих, четвертый успеет убить тебя.
Наверное, стоило рассыпаться в благодарностях, но у него просто не хватило сил. То, что было только что сказано — и то, что было сделано — вот что являлось настоящим святотатством, печать которого теперь последует за ним в полночное царство.
Уннар мысленно поблагодарил Полночных духов за то, что Лисса удосужилась надеть под комбинезон хотя бы эти белые тряпочки, не столько скрывающие что-либо, сколько притягивающие взор. Он отвернулся, сунул нос в кувшин, затем осторожно выглянул в окно. Пока что вокруг все было как обычно — по улице сновали люди, никто из них не задерживался рядом с «Черепом норника».
— Ну хорошо, — внезапно согласилась Лисса, — ты можешь начать, а я… я продолжу. Но все это будет только в том случае, если мы его найдем. А для этого нам нужно без осложнений провести несколько дней в этом вонючем рассаднике заразы.
— Ну, ладно тебе, пошутил я! Кто ж от такой откажется?
Шли молча, потому что после событий дня говорить было не о чем. Лисса как будто отдалилась, отгородилась стеной, сосредоточенно думала о чем-то своем. Уннар пытался пережить то, что солгал именем Двенадцати, и теперь самые страшные муки ожидали его до смерти и после. В конце концов, он решил больше не думать об этом. Уж лучше размышлять о том, как он будет убивать Дей-шана.
— Не усугубляй мою вину еще одним святотатством, — глухо попросил Уннар, — и без того тошно…
— Дей-шан предал и убил меня, — спокойно ответил Уннар, — я должен его убить.
Два клинка сшиблись с веселым звоном, Дей-шан все-таки отбил первый удар.
Она молча кивнула, не забирая своих пальцев из его руки.
«Не в моем вкусе, слишком тощая, да еще и визар», — мысленно усмехнулся Уннар и вышел. Дождался, пока за спиной звякнет засов, а потом побрел в обеденный зал.
Конечно же, хозяин был занят другими делами, но кликнул того самого мальчишку и кивнул в сторону постояльцев, мол, проводи.
— Я бы хотел заплатить тебе, — кое-как проскрипел Уннар, — я отдам все деньги, которые у меня есть сейчас.
Большую часть комнатенки занимала огромная кровать под пыльным балдахином. Он же перегораживал маленькое оконце, отчего даже днем здесь царили сумерки. В углу, на треногом табурете, царственно расположились таз и кувшин с водой.