— С такой наложницей грех сидеть одному, — сказал он, — Двенадцать не простят, это точно. Где ж ты взял такую …сероглазую?
Она подошла к Дей-шану совсем близко, опасно близко, и медленно взяла его лицо в руки. Уннар лишь успел заметить, как с тонких пальцев сорвались, сверкнув, едва различимые паутинки, и впились в голову мужчине, мгновенно затерявшись в волосах. Он хотел крикнуть, мол, осторожнее, Дей-шан опасен — но не успел. Потому что Лисса, грациозно изогнувшись, наклонилась и впилась в окровавленные губы предателя долгим страстным поцелуем.
Но свой охотничий нож, которым легко рубил кости степных косуль, он все же положил рядом. Ятаган, конечно, был хорош — но не в тесной комнате, где им и размахнуться-то не дадут.
Глубоко вдохнув, чтобы побороть внезапно накативший приступ тошноты, он поспешил за Лиссой. Нагнал ее через дом, и просто пошел рядом.
— Спасибо за ценный совет, — хмыкнула Лисса и принялась выбираться с кровати. Уннар скользнул взглядом по подтянутой, худощавой фигуре, по плоскому, почти запавшему животу. Две белых широких полоски закрывали маленькую грудь и то, что ниже талии. Судя по тому, что Лисса не смущалась ни капли, за мужчину она его не держала — и это было даже хорошо.
Он понимал, что Лисса, скорее всего, не ответит. И без того беседа затянулась, чего раньше не бывало. Но она вдруг заговорила.
Уннар покосился на Лиссу. Ее глаза вновь превратились в колючее стекло, и он понял, что еще немного — и она начнет убивать, тем самым перечеркивая все шансы выудить нужные сведения из крысиного князя. Уннар невольно облизнул пересохшие вдруг губы. И, вздохнув, решился — невзирая на последствия.
— Не нападут. Я стану невидимой, — женщина улыбнулась, но при этом смотрела сквозь, думая о своем.
— Да, — ответил Уннар.
Последовавший вопрос поставил Уннара в тупик.
— Почему ты спрашиваешь? — она аккуратно, смешно отставив мизинец, подцепила с блюда кусок мяса и принялась откусывать мелкие кусочки.
— Поклянись двенадцатью полуночными духами, что это правда, — с ухмылкой произнес крысиный князь. Его подручные угрожающе надвинулись, готовые в любой миг выхватить оружие.
— Да пожалуйста, — она пожала плечами, — я же рабыня, и вообще права голоса не имею.
— Добавлю еще столько же, — напутствовал его Уннар, а сам с тоской подумал о борделе и о том, что там можно было бы отдохнуть.
— Вполне съедобно, — пробурчал он. Лисса, конечно же, даже не подумала о том, чтобы одеться, и по-прежнему щеголяла почти что голая, не придавая этому значения.
— Пангея очень отличается от этих мест, Уннар. Там все по-другому. Там никто не носит оружия. Там несколько иные методы подавления инакомыслия… Так вот. Мы, архитекторы, являясь сливками аристократии, куда более несвободны, чем нейры, которые не принадлежат себе. Все, что у нас есть — знания, воспоминания — все хранится… распределенно, и именно поэтому мы можем не забывать очень большие объемы информации и постоянно к ним обращаться. То, что естественная нейросеть забывает, искусственная может хранить в многочисленных копиях. Именно поэтому единственное спасение — сделать копию своей нейроматрицы на кристалл, а затем переписать все заново уже после того, как Пангея осталась позади. Когда я попала к визарам, у них был древний нейрокопир, и поэтому мне вернули память. Потом, к сожалению, устройство сломалось, и ни я, ни хранитель памяти не смогли его починить. Я отказалась от привилегий архитектора и стала наномагом, в результате многие знания были мне недоступны… Ну и, в конце концов, я не специалист по нейрокопирам, это совершенно не моя специализация. Так что единственный шанс для Таны вспомнить себя — это вернуться в Пангею… Уж не знаю, для чего она ее покинула, но, видимо, на то были очень веские причины.