— НЕ ПЛАЧЬ, МАЛЫШ САЙМОН, НАЙДЕМ ТЕБЕ НОВЫХ ДРУЗЕЙ… — проговорил, запинаясь, электронный голос над моим ухом.
Да, впереди лет сто наедине с огромной опустевшей станцией, и ее впавшим в маразм искусственным интеллектом. Сегодня, видимо осознавая всю мрачную торжественность случая, он хотя бы вспомнил мое имя. На этом его успехи закончились: я уже давно не был малышом, и я не плакал. Я почувствовал волну паники, глядя, как гроб подъехал к похоронному шлюзу, но не пошевелился, продолжая смотреть. Створки похоронного шлюза захлопнулись, навсегда скрывая от меня стеклянный гроб и словно бы мирно отдыхающего в нем отца. Музыка, спотыкаясь, словно пьяная, понемногу стихла и я побрел прочь из похоронного зала.
— САЙМОН, МНЕ… КАК ЭТО? МНЕ НУЖНО ТЕБЕ ЧТО-ТО СКАЗАТЬ, МАЛЫШ, — все так же запинаясь, сказал ИИ.
Создавая эту станцию, мои далекие предки наделили ее поистине гениальным искусственным разумом. Но сотни лет эксплуатации показали, что чем сложнее ИИ, тем больше он повержен недугам, напоминающим недуги человеческого мозга. Отец рассказывал мне, что когда-то наш ИИ, названный по имени станции Орфеем, действительно нес в мир красоту и гармонию, но однажды в нем что-то расстроилось, и люди на станции, уже не чета своим предкам, так и не смогли найти, где поломка. Старик Орфей становился все хуже и хуже, и под конец совсем впал в маразм. Теперь он способен выполнять только простейшие действия да нести какую-то околесицу. Хорошо, что вся автоматизация станции дублирована дополнительными системами, а не то человечество прекратило бы свое существование значительно раньше. Впрочем, может, оно было бы и лучше?
— Что? — спросил я, не рассчитывая на осмысленный ответ.
— Я ЗАБЫЛ… — рассеянно ответил ИИ.
— Разумеется.
Орфей издал досадливое стариковское кряхтение.
Несколько переходов — и передо мной простерся ряд капсул виртуальной реальности: белые сферы, диаметром порядка четырех метров каждая, выстроились в ряд, приглашая нырнуть внутрь, в волшебный виртуальный мир, где есть люди, есть, чем заняться и есть, ради чего жить. Я протянул руку, чтобы открыть одну из капсул, когда раздался строгий голос электронного бортового врача:
— Вы истощены, пожалуйста, поешьте.
— Отстань.
Я не ел со вчерашнего утра, да мне особо и не хотелось. Я вообще ел через силу эти последние две недели и мысль о том, чтобы снова запихивать в себя еду не вызвала во мне ничего, кроме отвращения. Кроме того, каждая лишняя минута здесь, в этом угнетающем одиночестве, была просто невыносимой.
— САЙМОН, МНЕ НУЖНО ЧТО-ТО СКАЗАТЬ…