– Ты говорила тогда на площади, что есть выход, – торопливо перебила Лачтну Арлина.
– Говорила. – Гадалка провела грязным ногтем по линии на левой руке девушки. – Дашь золотой – раскину ещё и карты.
Руки сами, словно по чьему-то приказу, потянулась к мешочку на поясе и вынули монету, а следом ещё одну. Арлина сама не понимала, как так произошло, но вот они, оба золотых, позвякивают и сверкают на грязной руке Лачтны.
Спрятав монеты в многочисленных складках юбки, гадалка нырнула под стол, вытащила оттуда большой малиновый шар, водрузила его на стол и сдула с него такой слой пыли, что Арлина не удержалась и чихнула. За шаром последовала колода карт, старая, потрёпанная, со стёртыми картинками.
Ловкие пальцы начали с карт, вытаскивали из колоды одну за другой, поворачивали рубашкой вниз и клали на стол. Ярко накрашенные губы шевелились и бормотали что-то неразборчивое, чёрные вьющиеся волосы упали на лицо, но в этот раз Лачтна была сосредоточена и не обращала на них никакого внимания. Закончив с картами, она задумчиво покачала головой и коснулась ладонью шара, который тут же вспыхнул ярко-малиновым светом и начал медленно вертеться.
Сколько ни всматривалась, Арлина ничего не смогла увидеть в шаре, но Лачтна впилась в него хмурым взглядом и в сторону Арлины даже не смотрела. А когда, наконец, подняла голову, то выражение её лица не предвещало ничего хорошего.
– Всё так плохо? – вырвалось у Арлины.
– Не выходи замуж, и не умрёт твой любимый. Женится со временем на другой, забудет тебя, но жив будет, а, возможно, будет и счастлив. Не придётся тебе надевать платье вдовье, но и белого больше никогда примерить не удастся.
– Это не выход, – возмутилась Арлина. – Мы с Мартаном созданы друг для друга. Я жизни своей не смыслю без него.
– Но иначе смерти не избежать. Смерть не хворь, лекарства от неё ещё никто не придумал.
– Есть один такой шибко умный.
Хриплый и замогильный голос, будто вырвавшись из сырого, покрытого гнилью подземелья, прорезал тьму. Арлина вздрогнула, взяла со стола свечу и, подавшись вперёд, посветила в сторону голоса. В углу, заваленном тряпками, лентами, бантами, павлиньими перьями, меховой шапкой и дырявым глобусом, полулежал, скрючившись, старик. Весь в лохмотьях, в обнимку с обшарпанной деревянной палкой, он морщился от яркого света и беззвучно шевелил губами.
Арлина подозрительно прищурилась. На мгновение ей показалась, что она уже видела его ранее, но где и когда, вспомнить не могла.
– Кто ты такой? – гордо вскинув голову, крикнула она.
Повелительный тон призывал подняться и отвесить с дюжину поклонов. Но старик не шелохнулся, а только вскинул сухую морщинистую руку, заслоняя чувствительные глаза от света свечи.