Некоторое время наблюдаю за его муками, потом подныриваю под стрелу телевизионного крана и подхожу ближе. На меня тут же налетает какой-то тип в сиреневой беретке с помпончиком и с папочкой подмышкой.
— Ты это, едрить тя в колено, куда?
Голос узнаю сразу — Женя Сидорчук собственной персоной.
— Я — как договаривались.
— В смысле?
— В прямом.
Протягиваю руку:
— Маша Ваго. Твой суперпупсик.
— Бли-и-ин… — говорит Сидорчук, осматривает меня с ног до головы и, наконец, выносит вердикт: — Брешешь!
— Век воли не видать! — смотрю предельно серьезно, стараясь не заржать в голос.
— О-фи-геть! Я не понял, а где твое инвалидное кресло?
— У проходной припарковала.
Он косится на шлем у меня в руках и ржет.
— Ладно, побрели Яблонского искать. Где-то он тут был.
Но увести меня он не успевает. Усиленный динамиками голос ревет на весь павильон:
— Евгенчик! Я, твою мать, не понял, почему, твою мать, посторонние на площадке?
— О, вот и он! Пошли!
На мат здесь, видимо, никто внимания не обращает. Обычный рабочий язык, доходчивый и понятный всем…
Сидорчук — Евгенчик в местном варианте — тащит меня куда-то в узкий проход между стеной павильона и натянутой вдоль нее плотной тканью. Здесь темно и на полу валяются многочисленные провода и какие-то шланги. Несколько раз чуть не падаю и ругаюсь себе под нос. Наконец доходим до тяжелой, как видно, специально звуконепроницаемой двери. Евгенчик открывает ее, нажав вниз длинную поперечную ручку, и мы оказываемся на хорошо освещенной лестничной площадке. Идем этажом выше и вскоре через очередную уже более привычную по форме дверь вваливаемся в какую-то аппаратную. За громадным пультом сидит бритый наголо парень в драных джинсах и в майке, на которой нарисованы окровавленные вампирские зубы. Рядом с его локтем стоит дымящаяся кружка с кофе (если судить по запаху). При этом прямо над пультом на стене приклеен здоровенный плакат: «Каждая сука, которая притащит в монтажку кофе или чай, будет оштрафована в размере месячной зарплаты». Есть и другие, еще более экзотические послания к сотрудникам. Вроде: «Спаси пульт, убей Трутнева!», «Левый шаттл ЗАЛИПАЕТ!», «Звук, сукины дети!!!».
Мне здесь нравится. Чем-то напоминает то сумасшествие, которое всегда царит за кулисами цирка, где я росла.
— Яблонский где?
На этот вопрос Евгенчика бритый за пультом отвечает стандартно:
— Где-то тут был.
— Он же только что отсюда орал.
— Да он только и делает, что орет. То здесь, то там. Я что, нянька ему, блин, чтобы следить за ним?
Евгенчик смотрит на меня немного виновато.
— Слышь, Машк, ты подожди тут. Я его поймаю и приведу. Лады?