Киваю. Женька убегает, я какое-то время топчусь за спиной у бритоголового. Потом выхожу на лестницу. Здесь как-то посвежее и вообще… Присаживаюсь на ступеньки. Пристраиваю рядом с собой шлем, в который засунуты перчатки. Жарко. Снимаю и куртку. Начинает тянуть уставшая за довольно долгую дорогу спина. Встаю. Упираю кулаки себе в поясницу, прогибаюсь в талии назад, разминая затекшие мышцы. И тут же оказываюсь в центре пристального внимания.
— Рыжая, гибкая, тростиночка… Мечта! Девушка, а как вы относитесь к одноразовому сексу?
— Как к готовым котлетам с вышедшим сроком годности — невкусно и приболеть после можно.
Импозантный мужик лет 40-ка с выразительной, очень четко очерченной эспаньолкой и серьгами в обоих ушах начинает смеяться, откинув красивую темноволосую голову. Почему-то не сомневаюсь, что передо мной Иван Яблонский собственной персоной. На всякий случай уточняю:
— Вы Яблонский?
— Иес, моя дорогая. Может теперь свою позицию насчет одноразового секса пересмотришь?
Смеюсь, качая головой, и протягиваю руку для рукопожатия.
— Мария Ваго.
Еще раз сосредоточенно осматривает с ног до головы. Задерживается взглядом на шлеме и лежащей рядом куртке. Глаза быстрые, внимательные. Сначала подумала, что темные — при такой-то брюнетистой шевелюре. Теперь вижу, что ошиблась. Глаза у надежды российского кинематографа по прозвищу Ёблонский серые, просто опушенные такими густыми черными ресницами, что и сами кажутся темнее, чем есть.
— Ваго значит? Тогда пойдем.
«Запчасти» от моей амуниции он буквально закидывает в монтажку, после чего хватает меня за руку и волочет вниз. Как я понимаю мгновением спустя, в павильон.
— Внимание! Внимание всем! А ну, вашу мать, заткнитесь, сукины дети, кому, блин, сказал! Прошу любить и жаловать — наш консультант по мотоциклам. Зовут Маша Ваго. Для тупых: она со мной не спит. Она на самом деле мастер спорта и какой-то там чемпион чего-то там по мотокроссу. Всем все понятно?
Всем все понятно.
— А теперь Маша покажи этому мудаку здоровенному как надо садиться на мотоцикл.
«Мудак» — все тот же крепкий мужик брутальной внешности — смотрит на меня зверем. Батюшки! Это ж и есть звезда отечественно экрана Олег Иконников. Герой в голубых тонах… «Говномес», — как говорит мой папа.
Пожимаю плечами.
— Как минимум — слева.
Иконников даже руками всплескивает.
— Ну, а я что тебе, Иван, говорил, а? Если бы не я, этот проект вообще к чертям провалился бы! Как я устал от того, что всему вас учить надо.
Упомянутые «все» с каменными лицами отводят глаза. Яблонский хмурится, но на выпад Иконникова тоже не реагирует. То ли привык уже, то ли судьба у него такая невеселая — терпеть господ актеров с их вечно обостренной звездной болезнью. Наконец режиссерский взгляд, поблуждав некоторое время по потолку, упирается в меня.