Свадьбы у нас в цирке всегда проходят одинаково. Столы накрывают прямо на арене. На них горы незатейливой, но проверено вкусной еды. И самогонка, которую гонят тут же, практически не отходя от кассы. Главный в этом деле — завхоз. Но основной «варщик», по чьему рецепту все и делается — красноносый шпрехшталмейстер.
Так традиционно именуют работника цирка, который ведет цирковое представление. В его обязанности также входит объявление номеров программы и участие в клоунских репризах. Он же следит за тем, чтобы соблюдались правила безопасности и организует репетиции. В современном российском цирке эта должность называется «инспектор манежа». Но это, по мнению нашего Михаила Степановича, слишком сильно отдает канцелярщиной, и он предпочитает именоваться с иностранной пышностью — шпрехшталмейстером.
* * *
* * *
Напутствует:
Причина таких его мучений стала мне ясна позднее, когда он признался мне в том, что тем вечером они с мамой поссорились. В чем состояла причина ссоры, он уже не помнил, но именно поэтому мама отправилась в гостиницу без него, одна…
Ничего не понимаю. Кто ждет? Зачем ждет?
Называет адрес. Еду. Встречает меня за проходной. Здоровенный, в форме, в своем неизменном и уже изрядно затертом краповом берете. Рассказывал, что это «фича» такая. Форма может меняться сколь угодно много раз, а раз полученный, заслуженный и выстраданный краповый берет с тобой один навсегда. А потому особенно круто, когда он не новенький, а заслуженный. Сразу видно, что парень — не желторотик. Мужики… Детский сад — штаны на лямках!
И в этот самый миг он останавливается сам. Утыкается влажным лбом мне в плечо и замирает. Потом поднимает голову. В его серых глубоких глазах смятение и даже, пожалуй, боль.
— А вот это я как раз очень даже хорошо вижу.
Опять это «увищ»! Идем. Приводит он меня на ту самую площадку, где уже который раз не удается отснять сцену танца главной героини. Тут все немного переделали. Теперь мизансцена выстроена так, что Иконников будет сидеть лицом прямо на камеру, а героиня, соответственно, танцевать спиной к зрителю. Только тут все понимаю. Уже собираюсь начать возражать, но он не дает мне и звука промолвить.
— Все снял, Вань. Такие крупняки, ты писать кипятком от восторга будешь. И как реснички у него дрожат, и как жилка на виске бьется, и как язык по губе метнулся. Твою мать, он же не играл ни фига! Он и правда возбудился!
Как током ударяет.
Ну да… Достается. Вот только оказывается совершенно ненужным…