— С кем имею честь?
Молчит. Явно хочет еще что-то сказать, но сдерживает себя.
— Говорю же — не по телефону.
— Верну. Сама. Когда смогу.
— Что случилось с твоим отцом? Мы же виделись недавно совсем — как огурец был… От чего он умер?
— Трубку не взял… И не перезвонил потом.
Пытаюсь перевернуть его тяжелое тело на спину, получается плохо, но я тащу изо всех сил. Лицо ужасное. Вокруг рта какая-то то ли пена, то ли что-то на нее до крайности похожее. Губы задрались и получается, что он вроде как скалится. Приникаю ухом к его груди. Тихо… Пульса тоже нет. Не верю!!! Я не хочу в это верить! Папочка!
Впрочем, чего предаваться дурацким размышлениям? Все равно после того, как я поговорю с Иваном и задам все интересующие меня вопросы, он в постельку со мной не захочет больше никогда. Если, конечно, он сам не мазохист — любитель связывания и прочих игр такого рода…
— Если ты не против, я бы хотел как-то…
— И что? Эту гниду, пушера, который ее убил, так и не прищучили?
Пожалуй, все. Остальное для допроса с пристрастием у него в номере найдется — ножницы, бритва… Или просто целлофановый пакет, чтобы натянуть его на его дурацкую башку! Собираюсь с духом. Я сделаю это. Должна и сделаю.
Киваю на портрет. Яблонский бледнеет и отворачивается. Молчит. Потом находит в себе силы уточнить.
Поворачиваюсь к Яблонскому.
— Повторяешься!
Егор привстает и кланяется, паясничая. Но у Яблонского на такое ответить не заржавеет. Кланяется в ответ еще более вычурно.
— Ну да.
— Знаю. Как не знать? — начинает загибать пальцы. — У меня — три. Мало ли кому дать для связи надо будет? Два вот они, третий сейчас водителю на дежурной машине отдал. Еще у оператора-постановщика, у главного осветителя, у дизелистов, у механиков в гараже. Итого, кажется, семь. Ну да! Все правильно.
— Почему?
На Валдае дождь. Темно, сыро, холодно… Зря я отказалась от того, чтобы меня встретили… В гостиницу добираюсь мокрая и злая как черт. Хочу в горячий душ и чтобы напор посильнее. Да… Хорошо… Барабанит по макушке так, что собственных мыслей не слышно. К тому и стремлюсь… А теперь — в кровать. Досыпать. Ехать на Валдай поездом — не самая удобная вещь. Приезжает в час ночи, пока до гостиницы доберешься — уже самая ее середка.
— Прости за эти подозрения, но, понимаешь, телефон-то правда на тебя записан, а я тогда и знать не знала, что ты на группу купил семь номеров. Евгенчик случайно заговорил об этом…
— Не стоит.
Смотрят на меня с одинаковым выражением на лице. И на этот раз «то лицо» выражает нечто вроде такого: женщина, чего ты лезешь в наши высокие мужские отношения? Смеюсь. Напеваю: