«Не отличить от наших, — подумал лейтенант Шевченко, разглядывая их, — Морды такие же закопченные, комбезы потрепанные… А еще говорят, комфортно у них в танках, как в „Форде“ каком…»
— Извините, — сказал он офицеру в большой малиновой фуражке, искренне надеясь, что широкая улыбка и виноватый вид помогут преодолеть языковой барьер, — Ошибка вышла. Сами виноваты, вообще-то. Катаетесь тут в тумане, как у себя по этому… Пикадилли. А тут война. Скажите спасибо, что болванкой вас угостили, и целы все… Могли и сжечь к черту. Ах, неудобно как… Ни бельмеса же не понимает интурист проклятый. И, главное, политика. Классовый товарищ, а тут такое, можно сказать, социальное неравенство…
Как выяснилось, за социальное неравенство лейтенант Шевченко волновался зря. Потому что «классовый товарищ», крякнув, сноровисто треснул его небольшим, но очень увесистым кулаком в подбородок, да так, что искры на несколько секунд разогнали плотный туман лучше плеяды осветительных ракет.
Лейтенант Шевченко пошатнулся, но не упал. Спасибо хорошей подготовке и прочной, как у всех танкистов, голове.
— Все, теперь честно. Мир! Каждый по роже получил.
Американский комиссар хоть и выглядел разъяренным настолько, что, казалось, способен сожрать танк целиком, быстро остыл. По крайней мере, в драку больше не лез и за пистолет не хватался. Поправив малиновую фуражку с орлом, разразился быстрой и резкой речью, в которой мехвод Михальчук разбирал отдельные английские корни, а лейтенант Шевченко не разбирал ничего.
— Еретики… Что-то про еретиков бормочет, товарищ командир… Ругается, будто.
— Какие еще еретики? А! — лейтенант Шевченко хлопнул себя по лбу, едва не сбив наземь шлемофон, — У них же там, за океаном, клерикальное мракобесие. Папа Римский, опять же. Вот он нас антихристами и клянет, как большевиков при старом режиме… Ну-ну, товарищ, не бузи. Сказано же — ошибка вышла. И вообще, хотел бы я знать, как этих американцев сюда занесло. Ротный говорил, они в полутора тысячах километров от нас. Может, передовой дозор, в тумане заплутал… Ну, Михась, переводи, что он там дальше несет.
— Не понять, товарищ командир. Отдельные слова понимаю, а вместе — никак. А, хаос.
— Что — хаос? — не понял лейтенант Шевченко.
— Про хаос какой-то чесать пошел. Повторяет постоянно.
— Хаос… Хаос… Ах ты ж, это он про фашистов!
— Ну да?
— Как по писаному. Помнишь, что политрук Мальцев третьего дня говорил?.. Фашистская, говорил, военная машина несет на наши земли смерть и хаос. И этот хаос, товарищи бойцы, мы призваны остановить, встать на его пути неприступной стеной, бить немецкого гада винтовкой, гранатой и…