Я следую его совету и глотаю еще две таблетки, просто для гарантии. Крапивница выглядит просто ужасно. Не успела я обменяться с парнем лучшим в жизни поцелуем, как тут же превратилась в монстра.
Слушай, Вселенная, а не пошла бы ты, а? А не пошла бы ты далеко и надолго?
Мой спальник все еще свернут, поэтому я использую его в качестве подушки и ложусь на пол палатки. Пытаюсь сосредоточиться и успокоиться, потому что от стресса все будет только хуже. Смутно размышляю о побочном действии антигистаминных препаратов, «способных вызывать дремоту», хотя, если принять двойную дозу, правильнее было бы говорить «можешь спорить на столь дорогую твоему сердцу попку, что дремота у тебя будет стопроцентно». Но следующая мысль, которая приходит в голову, когда меня будит Леннон, о том, что у меня страшно свело судорогой шею.
– Чче, ужжже утро? – бормочу я, совершенно ничего не соображая и едва ворочая языком.
– Да нет, всего первый час ночи. Твой храп длился около часа.
– Вот блин!
– Ты была просто прелесть. И храпела совсем не громко. С открытым ртом.
Я, застонав, вытягиваю шею.
– Эти таблетки от аллергии – сплошной идиотизм.
Леннон поднимает подол моей футболки:
– Зато действуют. Крапивница идет на убыль. Устала?
– Еще как, – шепчу я.
– Горные львы ушли. Давай спать.
Вот тут я тебя, приятель, уже на шаг обскакала.
В то же время Леннон не дает мне улечься опять на полу палатки и легонько выталкивает меня в холодный ночной воздух, отчего я злюсь, но только пока не вижу, какой он занимается магией. Ему каким-то образом удается соединить молниями два наших спальных мешка в один большой. Поскольку они не совсем одинакового размера, результат его стараний выглядит немного несуразным, однако Леннон раскатывает свой матрац из пенополистирола и кладет на него сверху наш общий спальный супермешок. Потом сооружает из одежды длинную подушку и покрывает ее высохшими туристическими полотенцами.
Да ведь он настоящий гений отдыха на лоне природы!
И если бы я больше соображала и не была такая сонная, то показала бы, как ценю его навыки, продолжив с того самого места, на котором мы остановились, когда стал орать этот кугуар. Но у меня слипаются глаза. Он запихивает наши рюкзаки в свою палатку, я залезаю в двойной спальный мешок и, извиваясь всем телом, вылезаю из джинсов. Он забирается и ложится рядом – сильный и теплый. Мы льнем друг к другу, я сворачиваюсь калачиком и кладу ему на грудь голову, а когда меня обнимают его руки, в голове мелькают разрозненные мысли.
Первая: Это божественно.
Вторая: Я хочу, чтобы это длилось вечно.