— Господин, — начал тот неуверенно, — хозяин меня хватится.
— И что мне с этого?
— Ему может понадобиться помощь, — настаивал старик.
— В чем же дело? Расскажи мне о ведьме и будешь свободен, — весело хмыкнул Громм. Затем постарался успокоить собеседника: — Меня совершенно не интересуют прелести колдуньи, исключительно ее дар.
— Вы бы к хозяину обратились, он тоже многое умеет.
— Так я и сделал, — схитрил герцог, — профессор не смог. Вся надежда на ведьму. Пойми, даже если ты не скажешь, как ее искать, другие проговорятся, а я время потеряю. Это не хорошо.
Старик затряс головой, отрицая:
— Никто не знает.
— Многие ездят, — не согласился Эдуан, — таятся, конечно, но деньги развяжут им языки.
— То дамы, хозяин не возражает.
Громм рассмеялся во весь голос, женщины на мостках обернулись на него.
— Еще немного, и я подумаю, что это не профессор, а ты сам приревновал чаровницу.
Глаза старика вспыхнули, и он опустил их.
— Хорошо. Я расскажу вашему кучеру. Тут недалеко.
— Вот и славно.
Эдуану все больше нравилась задумка повидать знаменитую ведьму. Он велел сопровождающим найти приют здесь и дожидаться его возвращения, а кучеру — развернуть лошадей и ехать по дороге, которую указал слуга профессора. Дядюшкиного садовника посадили на купленного в деревне мула и отправили в столицу, снабдив деньгами.
До усадьбы колдуньи добрались на рассвете. Хозяйка встречала сама и громогласно распоряжалась слугами. Когда герцог вышел из кареты, ведьма, а он с первого взгляда понял, что это она, замерла на миг, удивленно подняв смоляную бровь. Кандида была яркой, безусловно, красивой. Хотя красота эта была непривычной глазу: вызывающей, бесстыдной и смелой. Видно было, что женщина эта не ограничивает свои желания в угоду мнениям и традициям. Возраст по ее виду определить было невозможно. Размеренные, полные достоинства движения и пышные формы выдавали почтенные лета, а гладкая атласная кожа, свежесть румянца и черные, словно уголь, густые распущенные волосы, как у молодой…
Пока слуги сновали вокруг, выполняя поручения, Громм и Кандида, мешая им, стояли посередине двора и любовались друг другом.
— Свет мой, — заговорила, наконец, хозяйка усадьбы, — ты не нуждаешься в привороте. Не поверю, что есть сердце, которым ты не способен завладеть.
— Есть, — возразил он, — мое.
— Где же та счастливица, которой оно принадлежит?
Герцог пожал плечами:
— Это неважно. Я хочу вернуть его.
Кандида резко приблизилась, обдав Эдуана волной жара, и дохнула пряным ароматом высохшей травы. Глаза ее, огромные, темные, смотрели, притягивая, разрушая сознание: