— Он при смерти? — спросил тот, увидев Громма.
— Нет. Лихорадка была. Что-то нервное еще.
От голосов герцог проснулся. Сел и схватил Иллария за руку:
— Мне надо исповедоваться! — с тех пор, как он звал священника, прошло не больше минуты, так ему казалось.
Виктоу предложил отцу Илларию табурет и вышел из комнаты. Герцог Эдуан начал рассказывать. Это не исповедь, скорее жалоба на самого себя. Не было еще в жизни Громма такой необходимости, он умел управлять мыслями и поступками. Первая проигранная битва обескураживала. Священник склонился ухом к больному и слушал историю не похожего на первого аристократа герцогства человека. Бледный, с потрескавшимися губами, одет в застиранное нижнее белье — Виктоу не один раз за ночь переодевал больного в свое. Голос осип, часто пропадал, Громму приходилось делать несколько глотков приготовленного хозяином морса, прежде чем продолжить повествование.
— Я был с женщиной в грехе, — начал он, — я был с ней три дня и три ночи. Она хотела этого больше, чем я, ей нужна дочь. Теперь у нее будет дочь. Эту женщину зовут…
— Вам не нужно говорить, кто это, герцог, свой грех она исповедует сама.
— Нет-нет. Важно, — замотал головой Громм, — ее имя Кандида. Ведьма из-за гор.
Священник вздрогнул и перекрестился.
— Эк вас угораздило, — пробормотал он, потом неторопливо осенил знамением пространство на четыре стороны и помолился над сгорбленным герцогом.
Тот прикрыл глаза, откинулся на подушки. Стали слышны звуки — скрежет яблоневых ветвей о стекло окна, гул ветра в трубе, урчание свернувшейся клубком в ногах Эдуана кошки.
— Это все? — тихо спросил отец Илларий.
— Нет. Я хочу рассказать причину моего поступка, — Громм лежал, не имея сил сесть, и смотрел на клочок неба в оконце, — мне нужно прогнать из сердца чувство к простолюдинке. Оно возникло по недоразумению, но не уходит, хотя я долго не видел эту девушку и надеялся больше никогда не увидеть. Мне подбросили волшебную шкатулку, Тот, кто откроет эту шкатулку в присутствии женщины, обречен полюбить ее.
После продолжительной паузы отец Илларий заговорил:
— Смущает происхождение этой особы? Считаете ее недостойной любви?
— Любви?! Отец…
— Илларий.
— Отец Илларий, я объяснял. Чувство рождено волшебством, оно навязано мне. Я открыл шкатулку, не зная о последствиях. Деревенская девочка подвернулась случайно.
— Однако будь на месте простушки леди, вы бы не страдали? — священник впервые посмотрел в глаза Эдуану.
Громм зажмурился, тряхнул головой и, снова взглянув на собеседника, заговорил:
— Мое положение обязывает иметь жену. Можно терпеть рядом с собой женщину, пусть и не любимую, но равную происхождением, воспитанием, образованием. Мне нравится леди Стоун, и я предложил ей взять на себя эту роль. Чувства как возникли, так и уйдут. Останется долг. Какова будет жизнь, если супруга раздражает глупостью и нескладностью.