— Дед… Давай уже кофе и поговорим о вырождении современной живописи. Моя новая работа нетипичная, написал ее в, мягко говоря, нетрезвом состоянии. Там гениальности столько же, сколько в «Танце жизни» Мунка.
— Вот не трогай Мунка. А современная живопись и вправду вырождается. Каждый второй ваятель мнит себя художником, всякую бессмыслицу пихают людям под соусом неординарности, а на деле… лень, типичная лень. Нежелание творить действительно стоящие вещи, чтобы их восславляли потомки. Зачем, когда можно здесь и сейчас срубить бабла! А какой-нибудь псевдоценитель повесит у себя в сортире этот псевдошедевр и будет любоваться во время очередного запора.
— Говорит челочек с тремя ягуарами в гараже. Тебе надо быть терпимее.
— Нет, не надо. Мне уже не надо. Я в силу возраста имею полное право поливать помоями всех этих рукожопых марателей холстов. А ты, к слову сказать, стремишься туда же. Повторяю еще раз, заканчивай с абстракционизмом. Хватит рассеивать капельки и соединять их черточками.
— Знаешь, я покажу тебе свою новую работу, — вдруг загорелся Дар. — Аж не терпится услышать твое мнение. Глядишь, настрочишь про меня еще статейку. Собирайся. Поедем прямо сейчас ко мне.
— А вот такой настрой мне нравится. Поехали.
Кофе так и не выпили. Кравчик с большим энтузиазмом забрался в машину, он очень хотел увидеть картину. Ведь еще чуть-чуть и внук скатится до уровня коммерческих художников, которые уже давно перестали творить.
Полтора часа пути провели в тишине, каждый думал о своем. И вот, они уже поднимаются на лифте.
Дар неожиданно для себя занервничал, отчего не с первого раза получилось вставить ключ в замочную скважину. А дед заметил состояние парня. Раз так переживает, значит, картина имеет для внука определенную ценность.
— Проходи, — Дар распахнул двери мастерской.
Николай Викторович зашел в помещение, огляделся. В воздухе так и витала безысходность. Но тут он обошел мольберт, на коем стоял чистый холст и остановился напротив готовой работы.
— Это она? — указал на девушку.
— Да, — процедил с раздражением в голосе. И откуда раздражение? Почему-то резко перехотелось показывать работу, словно на полотне что-то личное.
Кравчик же принялся внимательно разглядывать картину. А спустя минут десять обратился к внуку:
— Что ты хотел сказать всем этим?
— Не знаю.
— Написано с натуры, сразу видно. И все же… Что здесь для тебя самое важное?
— Цветы… желтые цветы, — произнес на выдохе и опустился на диван. — В ней… — на последнем слове так и вовсе сник.
— Во-о-о-о-т, — довольно улыбнулся. — В ней. Цветы были вначале, Дима, — Кравчик взял мастихин и снял тонкий слой краски с лепестка кувшинки. — А сегодня утром цветы потеряли свою значимость. Утром всем стала она. Эта картина — твое пробуждение после долгой спячки.