— Тварь, — прошептала чуть слышно.
А он даже внимания не обратил. Дар спокойно открыл дверь машины и изобразил жест, приглашающий внутрь.
— Давай, крошка. Садись. Время зря теряем.
Саша все же села. И пока ехали, ни слова больше не произнесла. Но ехать с ним это еще полбеды, каково было снова оказаться в его квартире. Вот тут на девушку напал мандраж. А из-за того, что не успела позавтракать, еще и голова закружилась. Дар заметил ее состояние, поэтому ловко снял с ее плеча рюкзак, стоило им разуться.
— Ты ела? — спросил на ходу.
— Нет.
— Тогда идем.
— Нет, я не пойду. Хватило с меня сока апельсинового.
Он же развернулся, засунул руки в карманы:
— Так, давай договоримся на берегу. Хочешь того или нет, но тебе придется мне довериться. В тот день я был, скажем так, нетрезв. Поэтому поступил слегка некрасиво. Сейчас же совсем другая песня. И потом, кто тебе мешал поесть дома? Или мы могли бы заехать в кафе по дороге. Но ты промолчала. В итоге стоишь тут в полуобморочном состоянии, совершенно не готовая к работе.
Через десять минут Саша сидела за столом в его «кровавой» кухне, а перед ней на столешнице стояла чашка чая и бутерброд с плавленым сыром. Пришлось съесть. К счастью, после не отключилась. Дар же отправился в мастерскую готовиться. Саня все смотрела на пустую чашку с тарелкой. И что делать? Бросить на столе? Составить в мойку? Помыть? И все-таки решила не то, что вымыть, но хотя бы сполоснуть. Потом отправилась в гостиную. Такая огромная квартира и такая безжизненная, пустая. Вдруг зазвучала музыка, легкий транс.
— Ну, что? Готова? — раздался голос сверху.
Саша подняла взгляд на лестницу, Дар стоял на третьей верхней ступени. Притом босиком, штанины были подвернуты, отчего оголились щиколотки, в мятой майке. Все как тогда. Девушка даже сглотнула.
— Поднимайся… Поглазеть успеешь еще.
Боже мой, это ж надо было так опуститься! И вот же дверь, хватай вещи и беги, беги, не останавливайся. Но Саша сделала глубокий вдох и пошла наверх. В мастерской отвратительно воняло, краской, наверное. Но хотя бы было светло. На мольберте красовался чистый холст где-то метр на метр. А слева от мольберта разместился круглый столик с коваными ножками и стеклянной столешницей.
— Раздевайся, — произнес мужчина невозмутимым голосом.
— В смысле? — опешила Саша.
— А ты что, думала, я тебя в этих балахонах рисовать буду? — и засмеялся. — Детка, я рисую обнаженное тело. Жанр называется ню. Не? Не слышала?
— Нет, — замотала головой. — Голой ты меня рисовать не будешь.
Тогда он подошел к ней, убрал темные мягкие локоны назад. Саша вроде хотела отстраниться, но Дар не позволил, положил руки на плечи и слегка сжал.