А через десять минут на тумбочке стоял поднос с ужином. Рик навел ей чаю и сделал бутерброд, от размеров коего Мира впала в ступор. На толстом ломте хлеба слоями лежала ветчина, сыр, лист салата, кругляш помидора, бекон, снова ветчина, снова сыр и все это сверху был накрыто яичницей. Такое вообще возможно съесть? Что ж, оказалось, возможно, особенно под скорбные мысли о своей печальной участи. И после трехэтажного бутерброда с литром чая на девушку снизошло умиротворение.
Войтов нашел ее спящей. Волк в очередной раз застыл, любуясь хрупким созданием. Что же такого особенного в девчонке? Почему вызывает столько самых разных эмоций? И почему глядя на нее, вспоминается прошлое? Мать? Ладно, пора заканчивать с этими душевными терзаниями. Через три дня состоится бой. Пусть Каин и слабак, но встретить его надо как положено, чтобы знал свое место.
Полночи Рик провел в спортзале. Отработал, что называется, за все дни простоя.
Утром Мира проснулась от жжения и зуда. Сколько же времени должно пройти, прежде чем клеймо заживет? Вдруг заметила лучи солнца, что тусклыми полосами легли на одеяло, тогда поднялась и поспешила раскрыть шторы. Удивительно, на небе ни облака. Ненадолго, конечно, но сейчас можно понежиться в теплых лучах. Да и окно бы открыть, проветрить комнату. Хочется свежего воздуха, наполненного утренними ароматами. Мира вытянулась в струнку, однако дотянуться до ручки фрамуги не смогла. Не дом, а логово великана, честное слово. Все у зверюги огромное. Что двери, что окна, что мебель, что сам глыба необъятная. Гореть мерзавцу синим пламенем! И Мира полезла на подоконник. Через пару минут спальня наполнилась тем самым неповторимым ароматом улицы. Пахло травой, лесом, горами. Девушка прикрыла глаза и вдохнула полной грудью. До чего же хорошо…
— Ты чего творишь, дура!? — неожиданно прогремело за спиной, отчего несчастная дернулась и чуть в окно не вывалилась.
Но Рик не позволил тому случиться — схватил и стащил с подоконника, причем сжал так, что кости затрещали.
— Пусти, — просипела на выдохе. — Раздавишь…
— Какого черта ты тут устроила? — ослабил-таки хватку. — Настолько тяжко со мной, что лучше сдохнуть? — а глаза загорелись, клыки вылезли. — Надо было тебя на ринге оставить, раз жизнь так не мила. Связался, блин, на кой хрен непонятно!
Когда Войтов выговорился, Мира сглотнула, ибо в горле пересохло, после чего произнесла почти шепотом:
— Я проветрить хотела… душновато стало.
— Проветрить? — глянул на окно.
— Угу. Чуть-чуть… — аж вспотела в его руках, температура тела волка явно превышала все допустимые нормы.