Наверное, она ожидала, что я рассыплюсь в комплиментах и изойду водопадом слюней, как это непременно сделал бы Горшок, будь он на моём месте.
Как оперативно. Я почему-то думал, что угроза доложить директрисе — это действительно была лишь угроза. Ну что ж, пришёл час расплаты.
Подойдя ближе, Минаева встала рядом, облокотившись пятой точкой о подоконник.
— Кто-то не с той ноги сегодня проснулся, забей.
— Как это — ничего? Она тебя ударила, я видела!
Потирая щёку, сел на сваленные у стены маты, стараясь не пялиться слишком уж откровенно на её невероятной красоты тонкие лодыжки.
Под недоуменные взгляды однокашников нехотя поднялся и вышел из класса. Завуч мелкими шажками засеменил следом.
— А вы всегда лезете туда, куда вас не просят?
— Всё в порядке?
Прижимая учебники к груди, она была трогательно прекрасна. В серой юбке до колен и простой светлой рубашке выглядела намного лучше, чем Минаева в этом своём дурацком платье, словно из придорожного борделя.
Пристально наблюдал за каждым её движением, ожидая хоть какой-то реакции. Что угодно: пусть прилюдно выскажет, какой я болван или вызовет к доске и влепит двояк, хрен с ним, но не вот это показное равнодушие, которое по непонятной причине ужасно волновало, даже думать больше ни о чём не мог.
— Из «ничего»? — взвизгнула она. — То есть поцелуи со мной это для тебя «ничего»? Ты — дебил, Набиев. Понятно?
— Да, всё хорошо, — рассеяно улыбнулась она и, потупив взгляд в журнал, махнула рукой на дверь. — Набиев, иди.
На последнем слове прикусил язык, но было поздно. Англичанка отступила на шаг назад, подбородок едва заметно дрогнул. Во взгляде ледяная сталь.
Сведя тонкие брови к переносице, Полина медленно подняла на меня удивлённый взгляд, и больно ударила кулаком в бок.
— Нет, не учили, — даже не обернулся.
— Ты офигел? Ты мне что тогда в подъезде говорил?
Голова нещадно гудела. Соседи устроили вечером сабантуй на кухне, потом вся шайка-лейка плавно переместилась к матери в комнату. Конечно ни о каком сне не могло быть и речи.
Утром мать смотрела на меня никак не в чём не бывало — ни капли стыда! А Николаша её (Господи, что за прозвище-то такое?) расхаживал в одних семейных трусах, причитая, как же ему нехорошо, шепотом науськивая мать, чтобы та принесла опохмелиться… Вёл себя раскованно, словно он тут хозяин, но стоило только мне выйти из комнаты, так сразу в уголок забился, ручки на острые коленки положил, глазки в пол — ни дать ни взять мой лучший ученик из младшего класса.
— А ещё он девочку какую-то ударил…
— Нет. Всё нормально, не бери в голову.