— За господином Орловым?
— Это с ним?..
— На каком основании?
— Не могу.
— Так что, мадемуазель, ничего не бойтесь. Вас в случае чего защитят, а потом для этого господина небо еще долго будет в клеточку.
— Простите, Эмма. Мне стыдно, но наверно я просто немного перебрал…
— Спасибо.
Врач смерил странного следователя вопросительным взглядом, но потом пожал плечами и, присев к столу, стал быстро писать записку для аптекаря, попутно объясняя, что следовало предпринять.
— Она хорошая.
— Просыпайся. Слышь? Просыпайся!
— Нет, не успел.
— А нам, женщинам, подчас совершенно необходимо вспылить, сорвать на ком-нибудь зло, поплакать вволю. И обычно мы выбираем для этого именно тех, кто близок и дорог нам. Не стоит принимать это так близко к сердцу, право.
Чемесов встал, испытывая острую неловкость от своей наготы. Но одежда была далеко — аккуратно развешена на стуле у стены. Он торопливо натянул ее, а потом, помявшись, вытащил из внутреннего кармана бумажник. Эмма, наблюдавшая за ним все с той же чуть печальной улыбкой, покачала головой.
— Брезгуешь?
— Мне поговорить с ней надо.
— Тогда прошу немедленно покинуть эту комнату! А говорить я с вами буду позже! И не здесь! Возмутительно, что себе позволяют некоторые…
Иван вскочил на ноги, ничего не понимая и всполошено озираясь по сторонам.
— Ты что — на хозяйстве?
Иван безропотно подчинился, но даже в коридоре еще слышал гневные тирады доктора. Прошло еще полчаса, в течение которых Иван в нетерпении мерил шагами гостиную. Наконец доктор спустился.
— Да, — Иван поздоровался, а потом представился нетерпеливо притопывавшему французу.
Чемесов с трудом разлепил свой единственный глаз и сел, свесив босые ноги с высокой постели и сумрачно взирая на белый свет. Потом застонал и снова рухнул в подушки, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести.
— Я не покажусь слишком язвительной, если пожелаю вам доброго утра, господин Чемесов?
— Это-то конечно! Вот только вопрос — откуда вы знаете, что подслушивали именно под дверью? Разговор ведь мог идти и в саду. Да и вообще, почему вы уверены, что об этом говорилось вслух?
— На! — откуда-то из-под локтя выскользнула Анисья Родионова и подала ему бритвенный прибор.
— Я больше не задерживаю вас, господин Чемесов.
Француз энергично закивал головой.
Ворчащая старушка удалилась, и Иван принялся быстро одеваться. Завязывая галстук, он неодобрительно осмотрел в зеркале над умывальником свою небритую заспанную физиономию.
— О! — Александра потупилась. — У него были далеко идущие планы. Он хотел жениться на мне, а потом…