Вспыхнул огонек, но когда Александра хотела поставить лампу на место, что-то упало с тумбочки на пол. Она присела — возле ножки кровати лежала одинокая запонка. Графиня долго искала вторую, но тщетно. Расстроенная она встала и только теперь взглянула на спящего Ивана.
— Александра Павловна может снимать боль руками. Я уже испытал подобное однажды. Только это забирает у нее слишком много сил, вот я и не хочу…
— Простите, — Александра побледнела и, пряча глаза, отступила.
Григорий самодовольно хохотнул и тут же почувствовал, как горячая рука любовницы вновь скользнула к его паху. Он сладко потянулся, позволяя ей ублажить себя еще раз — зачем отказывать себе в удовольствии, тем более что потом, быть может, достаточно долго, ему придется вести безукоризненно-добропорядочный образ жизни.
«Очень уж ты мне мешаешь, одноглазый, — темные глаза наблюдателя недобро прищурились. — Неудачно… Ну что ж…»
«Утром все заметет, — подумал Иван. — Нужно будет выехать пораньше, чтобы не опоздать к поезду». Он погасил лампу и лег.
— Что? — опешила Александра, но Чемесов уже спал.
— Терзай, терзай… — Чемесов тряхнул головой, отбрасывая со лба непокорные волосы, и тут же сморщился.
— Я узнала, кому барин собирается оставить свои денежки!
— Иван Димитриевич?..
— Ох уж эта мне ребятня! Сколько раз говорено было, что опасно это! Речка у нас хоть и небольшая, да быстрая. Подмывает лед-та. Если бы, барыня, не муж ваш, дай Бог ему здоровья! Вот горе-то было бы!
Мгновенная волна ликования захлестнула Ивана.
Он понял, что ей удалось узнать нечто важное сразу, едва она вошла в комнату, но не стал торопить события, решив сначала умаслить ее в постели. Тем более, что он и сам был не прочь позабавиться. Как говорится — приятное с полезным… А девица оказалась горячей кобылкой…
Замешкавшись лишь на мгновение, чтобы оценить увиденное, Иван сбросил пальто и пиджак, рывком скинул сапоги, которые обычно с кряхтением стаскивал по пять минут каждый, и прыгнул в пролом.
— Я хочу знать, — с ударением на каждом слове произнесла она, — кто вам сказал это?
Устыдившись того, что солгал ей, а потом так резко отказался от ее помощи, которую, как он уже знал, графиня предлагала далеко не каждому, Чемесов не выпустил ее запястье, тем самым не позволяя отойти еще дальше. Вместо этого он бережно перевернул ее руку ладонью кверху и поцеловал, не отрывая глаз от ее взволнованного лица.
— Нет.
— Его напоили самогоном, Николай Станиславович, — ответила она на его немой вопрос. — Никифор прав — врач тут действительно не поможет ничем.