И действительно. Когда Доркашов простился и ушел, Иевлев, занявший его место, потирая руки, поделился ими.
Глаза его сияли, и Чемесов безошибочно понял — есть новости.
— Не надо!
Повисла неловкая пауза.
Иван вскочил, скинув при этом на пол все шахматные фигуры, и неловко схватился за висевший в изголовье халат. Когда он надевал его, ворот рубахи распахнулся, обнажив верх заросшей темными волосами груди. Он попытался застегнуть его, но не преуспел — верхняя пуговица оторвалась и как-то беспомощно, жалко висела на одной длинной нитке.
— Юрий Николаевич Родионов интересуется твоим здоровьем, а также сообщает, что Иван Димитриевич наконец-то пошел на поправку.
Впрочем, идти было не так уж и далеко, а о конке ей было даже страшно думать — в одном тесном вагоне с толпой незнакомых людей…
— Она неважно себя чувствует?
Утром, проснувшись, Александра вспомнила, что впереди ее ждет еще одно испытание — предстоял визит генеральши Коноплевой и ее провинциальных родственников. Она отдала указания слугам, общаясь с которыми теперь всякий раз испытывала неловкость — ведь деньги им платила не она, и снова вернулась в свою комнату. Александра ни за что не призналась бы даже себе в том, что элементарно прячется.
Всю ночь ее мучил один и тот же кошмар — ее тащили, дергали одновременно в разные стороны, как тот воз из басни, но в отличие от неживой деревяшки, ей было больно, причем во многом потому, что сама она, вместо того, чтобы смириться и отдаться на милость того, кто был сильнее и решительнее остальных, боролась изо всех сил, всем своим существом стремясь в единственно нужном и верном направлении.
* * *
* * *
— Я поняла вас, Иван Димитриевич. Вы не оскорбили меня и не обидели. Поэтому извиняться не за что, но… больше не надо так делать.
— Я нашел второго извозчика.
Когда они подъезжали, Иван увидел, что в начальственном кабинете действительно горит свет. Его ждали.
— Я имел в виду не падение.
— Нет, — оказалось, что говорить ему трудно. — Это произойдет только после того, как будет найден истинный преступник.
Чемесов ссутулил плечи.
— Вот как? Выходит, ты был последним, кто видел его.
— Кто оперирует? — перебил Иван.
— Он все равно не слышит тебя, Иван. Позволь этим молодым людям отвезти его в палату, — Быстрицкий мягко взял Чемесова за локоть.
У входных дверей, привычно засунув руки глубоко в карманы расстегнутого пальто, стоял Чемесов…
— Иди уж! — перебил его Быстрицкий. — И запомни — ты и только ты способен наказать мерзавца, который сделал подобное с Олегом.
— Он все еще на операционном столе, Ванюша. И врачи не обнадеживают. Скорее всего, даже если он и переживет операцию…