III
В доме доктора Эристеля в это утро было непривычно тихо. Несмотря на то, что время близилось к полудню, шторы до сих пор плотно закрывали окна, отчего в комнатах царил мягкий полумрак. Пахло деревом, сушеными травами и какими-то терпкими лекарственными настойками, которые Эристель прописывал больным. Обычно первые посетители являлись на осмотр еще до рассвета, чтобы с восходом солнца успеть приступить к работе. То были преимущественно представители низших сословий, у которых никогда не водилось в кармане лишнего медяка. И если вначале здешние лекари восприняли Эристеля, как потенциального врага, который может переманить их посетителей дешевыми расценками, то со временем стало ясно, что зажиточные люди ходить к нему не слишком хотят, а нищими не жалко было поделиться. Как минимум потому, что теперь у местных врачей отпала проблема бороться с муками совести, когда нужно было в очередной раз отказать в помощи бедняку. Нацепив на себя ласковые улыбки, доктора немедленно отсылали своих безденежных посетителей к Эристелю, который якобы намного лучше разбирался именно в их недугах.
— Да вы весьма опасны, госпожа Бокл. Не удивлюсь, если ваш многострадальный сын сбежал от вас туда же, куда и супруг. В мире вряд ли найдется храбрец, который в состоянии дожить с вами до глубокой старости. Теперь я вынужден с вами распрощаться. Меня ждет работа.
— Провалитесь вы все в пекло! — тихо проворчал Инхир, а затем уже чуть громче пригласил посетителя пойти. В тот же миг на пороге возник Гимиро Штан.
В тот день в замок Родона госпожа Агль так и не попала. Во-первых, ее роскошное розовое платье из перьев свалялось, отчего дама напоминала мокрую курицу, угодившую в лужу, а, во-вторых, она оказалась посреди улицы без кучера, и ей пришлось долго прождать, пока кто-нибудь доставит ее домой. Продрогнув в мокрой одежде, она слегка захворала и еще неделю не выходила на улицу. Разумеется, Лагон был наказан за свое нападение на госпожу. Начальник стражи приговорил его к двадцати ударам розгами на главной площади, а после виновник еще неделю провел в подземельях…
— Он убил моего сына! О, небеса! Это чудовище насмерть замучило моего маленького Корше и теперь не желает возвращать матери тело мертвого ребенка!
— Что глаза пялишь, щенок? — рявкнул Гамель, окончательно разозлившись. — Думал, Родон поставит начальником стражи какого-нибудь неотесанного болвана? Просчитался, да? А теперь слушай меня, сынок: я не буду сечь тебя на главной площади или привязывать к позорному столбу на потеху толпе. Скажу, что пожар произошел случайно. Но лишь потому, что ты расстроен, и мне тебя жаль, пустоголового дурака. А вот за твою несдержанность отправлю тебя ночевать в подземелья. Чтобы подумал над своим поведением и потренировался в темноте, как разговаривать со старшими по возрасту и званию. А с твоей сестрой я сам разберусь. Толку от тебя всё равно никакого.