Стыла уже вторая, наполовину выпитая чашка чая, когда колокольчики, подвешенные над дверью, зазвенели, и в зал вошла Аня. Привычно огляделась, выискивая взглядом самых интересных мужчин, заметно скисла, таковых не обнаружив, и направилась к моему столику, покачивая бедрами. Честное слово, даже я загляделась. Актриса погорелого театра.
Пирожные осели в моём организме, надеюсь, там, где и хотелось, выпилась ещё одна чашка чая, а мыслей ноль. На Аньку обижаться не получалось, ну хрен с ней, подумаешь, проведу выкуп сама. Я буду говорить, а она трясти в такт сиськами. И все будет прекрасно. Угодим и теткам Марины, и друзьям Сереги. Тетки меня любили всегда, им отчего-то казалось, что я хорошая.
Он вышел из Волги, я слышала. Скрипнула уже успевшая вынести мне мозг воительская дверь. Вот сейчас запрыгнет в свой пыльный джип и уедет. А я так и не скажу ничего. Просто не найду слов. Все, что я могла сказать, уже сказала. Но, видимо, этих слов было катастрофически мало.
Тем более Анька бросалась в ответ на провокации, как бык на красную тряпку. А может, даже резвее.
— Нет, — сказала я. — Не нужно. Это все мы с тобой уже проходили.
— Привет, — сказала она и бухнулась на стул.
«Я люблю тебя».
Выругалась. До остановки здесь порядком, и пешком через развороченный стройкой пустырь не пройти. Ничего, выдюжу. И прихрамывая пошла вдоль ряда старых гаражей, многие из которых не использовали уже много лет и буквально вросли в землю. Нога, боли в которой я старательно симулировала весь день, заболела по-настоящему. Вдобавок, я буквально спиной ощущала взгляд Руслана, и радости это не прибавляло.
Мышка посмотрела на меня пытливо, ожидая подвоха. Никакого подвоха не было, не объяснять же ей, что я надеюсь вылечиться, сломавшись об её глупость и эгоизм. Много чести.
Я не услышала ответа, хотя и не ждала его. Спряталась в прохладе подъезда, мечтая так же спрятаться от своих мыслей, мечтая о том, чтобы мамы не было дома, чтобы хоть чуток желанного одиночества хлебнуть.
Зачем я ему отвечаю? Ахах, если бы я знала ответ на этот вопрос. Все, больше не буду ему писать. Никогда. Вот возьму себя в руки и не буду.
— А, это снова вы, — сказал он вместо приветствия.
Мышка не ответила, отвернулась к окну. Подула на него, затем нарисовала на запотевшем стекле кривую рожицу. Я пожал плечами и поехал туда же, куда и ехал. То есть никуда, просто вперёд. Даже музыку включать не стал, отчего-то с молчащей Мышкой было комфортно.
— Если бы ты стряпала пирожки, как твоя мама, — зачем-то начал он, но я перебила:
ОН.