Он подошел к кровати, взял в руки веревку и, развязывая узел на ней, продолжил:
– Нет-нет, вовсе нет. Его вещь, пусть делает с ней, что хочет. И если честно, я не стану по ней скучать.
Он молчал. Девушка замахнулась и хлестнула его. Уже перед самым ударом что-то дрогнуло внутри, и Кристина замедлила руку, смягчая удар. Плеть, похоже, была настоящей, в отличие от тех игрушек с простыми полосками мягкой кожи. На груди Германа проступила розовая полоса, но он не проронил ни звука, только прикрыл глаза. Кристина, испугавшись того, что сделала, попыталась сдать назад и дать ему последний шанс.
Кристина начала уверенными движениями привязывать его руки к кровати. Изголовье было цельным, и пришлось привязать концы веревок к ножкам. Она молча это сделала. Веревки было в избытке, и девушка перешла к его ногам. Достав свой ножичек из кармана джинсов, она отрезала кусок нужной длины. Тишину комнаты нарушало только их дыхание и шорох веревок и простыней. Кристина почти закончила, когда Герман не выдержал и сказал:
Каждый вечер она зажигала подаренную Германом большую ароматическую свечу и ставила ее у кровати на полчаса. Сладкий запах пчелиного воска, меда и душистых трав заполнял все пространство комнаты. Вдыхая его, Кристина ощущала умиротворение и покой, мысли в голове замедляли свой бег, а после, задув свечку, она спала до утра безмятежным сном младенца.
До этой последней фразы Кристина почти готова была просить прощенья, объясняя, почему она так поступила, но надменный тон Германа вывел ее из себя, и она резко спросила:
– А вы теперь тут работаете?
– Но в остальном, согласись, мой план безупречен.
– Если он тебя так отвлекает, просто надень другой, а этот убери в шкаф подальше. Или, хочешь, я его выброшу? – она млела под его поцелуями, и голос становился чуть хрипловатым.
– Ты права, я погорячился. Гитару можно и не брать.
– А от Алекса тоже ничего не удалось узнать?
– Между нами чуть больше, чем полкровати. Это не так уж далеко. Что ты хочешь услышать?
Сама не понимая, что на нее нашло, одним взмахом она распорола пуловер на Германе от шеи и до самых джинсов, кое-где зацепив его кожу, оставив глубокую царапину, тут же заалевшую маленькими капельками. Парень не издал ни звука и продолжал смотреть на нее с выражением нескрываемого превосходства.
– Но почему вдруг? Это довольно странное желание.
Она нервно улыбнулась.
– Зачем же так сразу? Браться за тяжелую артиллерию.
Консьерж заулыбался ей еще шире и ответил не без гордости в голосе:
– Уверен, ты сумеешь воспользоваться ей, как следует, – он кивнул на веревку в ее руках.