Наполовину эльф, наполовину человек, она прожила недолго на свободе скромной дочерью почтенного аристократа. Дальше Южная Тьма смяла очередное слабо державшееся королевство светлых эльфов.
— Тогда еще они воевали с мечами и луками, — заметил спутник по полету, семарглы никогда не таили друг от друга мыслей и воспоминаний. Образы сознания передавались друг другу не через голосовые связки, ведь и тела не существовало.
— Да. Но через две с половиной тысячи лет изобрели орудия дальнего боя и высокоточные винтовки. Почти как на той странной планете Земля. Тогда-то у светлых эльфов почти не осталось шансов.
— И мы все еще не сокрушили Злого. Для нас не срок. А для обычных людей…
Время бежало песчинками, да не в часах, а переносами дюн в пустынях. Однако и те давние времена несчастный мир скрипел по швам от жадности Короля Злого и стонал от пролитой крови и людской боли.
Сколько бессильных призывов о смерти послала древним идолам дочь аристократа — все бесполезно. Она осталась пленницей в замке темного графа, вроде бы в статусе жены, но на деле не лучше рабыни.
Спустя положенный срок у нее появился сын, который сделался единственным смыслом жить, продолжать борьбу с отчаянием. Он рос, точно не затронутый мраком, что пропитывал насквозь душу его отца. Появление этой грузной широченной фигуры каждый раз доводило до трепета пленницу, особенно, когда он начал забирать сына на тренировки. Она боялась, что потеряет свое дитя, страшилась не только его смерти. Она опасалась за его душу.
— Может, тогда в нем зародилась тьма? — недоумевал Древний. — Или он с ней родился?
— Мне сдается, что в тот день, когда погибла его мать. Не раньше, — вздохнул Митрий. — Пожалуй, он имел право нас ненавидеть. И себя ненавидит за то, что созерцает столько похожих историй… Но не вмешивается. Пусть он забыл — это и была плата — но память сердца мудрее и долговечнее.
— Я отомщу, клянусь, я отомщу! — просипел мальчишка с горящими глазами волчонка. В ту страшную ночь он уходил все дальше в лес. Хоть его и бил крупный озноб, он не чувствовал холода. Страх остался в замке, возле тела матери, изошел вместе с кровью на ее лице. Так и началось его бесконечное путешествие, его скитания и странствия. Из замка он выкрал старинный меч без гарды — тот, с которым и начинал тренировки. По крепкому клинку змеились алой вязью древние письмена на утраченном языке, навершием служила голова дракона. С оружием и какой-никакой подготовкой возможно и не пропасть. Он все еще оставался верным обещанию матери превзойти во всем отца и однажды сокрушить его, разобрать по камням весь этот проклятый замок, это скопище пороков. Но его вела только месть и слепая невыразимая боль. С того дня он разучился надеяться.