– То есть ты все подготовил, но виноват опять не ты!? – саркастично заметила я и равнодушно отвернулась к окну. – Забудь. Сегодня ты и правда мне помог, так что я прощу тебе одну из миллиарда твоих подстав. Какую? Выбери сам.
Внезапный визг тормозов выдернул меня из дымки сна и вернул к реальности. Романа несло юзом по дороге, и он отчаянно выкручивал руль. Через несколько секунд яростной борьбы с заносом, так и не посмотрев до конца короткометражный фильм с эпизодами своей яркой, но, увы, такой короткой жизни, я осознала, что мы стоим на широкой асфальтированной обочине, похожей на небольшой карман для отдыха дальнобойщиков.
Роман посмотрел на меня таким взглядом, словно этот ответ – отсрочка приговора для смертника. А во мне, в свою очередь, снова зашевелился в животе тот самый червячок – или все же бабочка? – распространяя краткие импульсы щекотки-покалывания от центра груди до самых кончиков пальцев на ногах и руках.
Я хмыкнул, еще раз отметив, что про паспорт тут никто и не вспоминает, но отказался, взяв нам с Инной по бутылке воды в дорогу. Пока девушки не было, я написал бабушке, кратко описал ситуацию и попросил выручить деньгами.
Инна
«Что я творю!?» – пытался достучаться до меня голос разума, но я его успешно игнорировала, продолжая активно извиваться под любимую песню.
От Романа Вернера я ожидала чего угодно: он запросто мог подложить кнопку учителю на стул, не боясь последствий; облить твое самое лучшее платье зеленкой в самый значимый для тебя вечер; опозорить на весь лагерь…
Мулатка в гримерке дала мне свои туфли и плащ, сказав, что с моим телом не важно, что я буду делать, я и так соберу весь их сегодняшний куш. Но для смелости я таки выпила полбокала коричневой жидкости, смутно отдающей запахом спиртного. А так как пила я второй раз жизни, то подействовала она почти сразу, убив на корню все комплексы и сомнения.
Я легла на импровизированную кровать, поджав под себя ноги, и повернулась к Роману. В этот раз алкоголь действовал на меня странно.
Увернувшись от неизбежного, казалось бы, прикосновения очередного ценителя прекрасного, я поймала себя на мысли, что не понимаю, как снять лифчик и не показать всем при этом голую грудь! Медленно покачивая бедрами, я дохожу до края сцены и расстегиваю застежку, а затем плавно снимаю бюстик, прикрывая свободной рукой грудь. Но вместо ожидаемых оваций слышу недовольные улюлюканья и, только развернувшись и наткнувшись взглядом на Романа, держащего большой черный плащ таким образом, чтобы никто ничего не увидел, понимаю, в чем причина недовольства зрителей.