— Так сколько?
— Да нисколько, блин. Ты знаешь, как сложно доказать, что изобретение именно твоё? Вот мне ни разу не удалось, иначе я бы уже был богат. А так моими, некоторыми более-менее удачными, штуками пользуются очень многие, а я с этого нихренашеньки не имею. Ни славы, ни денег! Ни хотя бы поклонников…
— У тебя же наверняка были чертежи, первые модельки. Что за суд такой?
— Конечно! Всё дело в судье — тупоголовом идиоте, которому на все это плевать. Он просто не верил, что настолько молодой парень вообще мог что-то изобрести. В итоге я просто перестал обращаться в суд после того, как очередная штуковина уходила в народ. Последним такой была заводная игрушка, теперь все дети хотят такие…
— Печально. Думаешь в несправедливом суде, где правит закостенелость мышления, мы сможем засудить толстяка?
— Красиво сказано… Попытаться стоит, у нас же и улики есть. Кстати, про толстяка. Ты случайно не знаешь его имени?
— Нет. Но его недавно сажали в темницу, его можно легко выяснить у стражи.
— Ладно. Лучше, конечно, пустых мест в документах не оставлять, но имя можно и потом вписать. А сейчас я тебе все растолкую.
Оскард положил передо мной лист и начал читать вслух, вместе с тем всё объясняя. Сначала он написал заявления от моего имени. Из которого следовало, что я требую провести разбирательство по факту поджога моего дома. Затем он очень подробно описал всю ситуацию. О том, что в момент поджога владельца дома, ну то есть меня, не было на месте. О том, как мы вообще узнали о случившемся. Мы — это сторона обвинения. Я — пострадавший, Оскард — помощник с моей стороны.
Затем он очень сухо, но максимально понятно описал и место преступления. Из-за того, что дом не стоял ни на одной из улиц, Оскард так и указал: дом на лугу вблизи улицы Сермента. Затем нужно было чиркнуть пару слов про свидетелей, но таких не нашлось, Оскарду пришлось пропустить столь важный пункт. Как я узнал от него, дожидаясь меня с лесного ручья, он опросил очень многих людей, которые жили на окраине. Но никто никакого поджигателя или просто подозрительного человека не видел. Многие лишь наблюдали, огромный яркий огонь, появившийся посреди глубокой ночи.
Следующий пунктом нужно было обозначить пострадавших. Тут никаких проблем не возникло, Оскард просто написал мои имя и фамилию, указал возраст и дал краткое описание. Перечитав это, я ни с чем спорить не стал, всё соответствовало действительности. Может быть он чуть меня приукрасил.
Затем следовала часть с обвиняемыми. Мы с Оскардом даже не сомневались, что наш подозреваемый и есть настоящий преступник. Во-первых, улики — большой кастет и гипсовый отпечаток ботинка, которые уже говорили о многом, во-вторых, мотив. Мы определили его не иначе, как месть за случившееся на площади. Оскард настаивал на том, чтобы мы записали и эту ситуацию со всеми подробностями. Но уже под мою диктовку, благо он оставил место на всех экземплярах. Ещё он сказал, что эта очень важная часть, потому что она поможет судье и присяжным понять и оценить мотив преступления на достоверность. Хорошо ещё, что случившееся на площади тоже сыграло в мою пользу.