— Какие они, твои родители? — спрашиваю, замедляя движение Орлова.
Он послушно останавливается и внимательно смотрит на меня. Очерчивает пальцами волнительную дорожку от щеки к уху, заправляя выбившуюся прядь волос. Я перевожу взгляд за его спину, замечая розоватые разводы лучей солнца на темнеющем небосклоне. Красиво, наверное, чёрт побери! Хочется отвлечься от насущных проблем чем угодно, но голос Егора возвращает меня к действительности:
— Мои родители — замечательные люди. Именно так сказал бы любой другой хороший и послушный сын.
— Неужели ты непослушный? — удивляюсь. — Я думала, что ты — само послушание!
— Мои отношения с родителями гораздо прохладнее, чем те, что были у Игната.
Имя погибшего брата-близнеца снова всплывает в нашем разговоре. Я понимаю, что скоро оно будет звучать чаще и чаще. Возможно, я даже увижу фотографии Игната и пойму, что у безумия Егора есть достаточные основания.Сама не понимаю, в какой момент я начала думать об Егоре, как о безумце. Но всё чаще мысленно я называю его «мой Псих».
Сейчас мой Псих поглаживает меня от плеча до самого локтя, вызывая приятные мурашки по коже. И будь на то моя воля, я бы схватила Егора за руку и убежала. Далеко-далеко… Села бы на край земли, свесив ноги за рваный горизонт, и смотрела, как величественно уплывает прочь красновато-оранжевая лужа расплавленного солнца. А Егор отпускал бы ироничные шуточки и говорил, что моё чувство прекрасного — это иррационально.
— Ты был близок с братом?
— И да, и нет. Мы — разные. Но потерять брата-близнеца — это всё равно, что подойти однажды к зеркалу и не увидеть в нём своего отражения. Пусть даже оно немного отличалось от тебя…
— Расскажешь о нём? — прошу, добавляя с улыбкой. — Сейчас у тебя есть достаточные основания полагать, что Игнат жив и просто дурит всем вам голову.
— Спасибо.
Егор наклоняется, оставляя поцелуй на моей щеке. Я замираю от лёгкого прикосновения, но потом понимаю, что Егор ищет дорожку к моим губам. Спускается ниже и едва ощутимо ласкает языком уголок губ. Я отстраняюсь от Егора с участившимся дыханием, спрашивая:
— Поблизости есть камеры?
— Нет, Карамелька. Просто я захотел подсластить для себя горькую пилюлю.
Кажется, Егор понимает, что мы слишком долго топчемся всего в метре от порога дома. Он решительно ведёт меня за собой. Нас встречают. Мужчина, затянутый в костюм цвета мокрого асфальта.
— Добрый вечер, Егор Михайлович. Добрый вечер, Кирана Александровна.
— Приветствую, Дмитрий. Как родители?
— Прекрасно, — отзывается служащий, ведя нас по широким коридорам дома и замирает возле широких двустворчатых дверей. Распахивает их жестом, полным грации. — Ждут вас в гостиной. Приятного вечера!