— Тут трава растёт — удивлённо заменила Авдотья.
— Растёт.
— Я думала тут одни камни да ёлки.
— Не только.
— Ты есть хочешь?
— Потом.
Они свернули к лесному Безымянному озеру. Выбрали бугорок, обдуваемый ветром, где комаров поменьше. Тёмно-зелёные ели смотрелись в тёмно-синюю воду, зелёная трава добегала до крутого обрыва берега, серели камни, солнышко светило с голубого неба. Благодать!
— Чудной ты, Андрюша — скромно улыбалась Авдотья, — без бороды, коротко стриженный, только усы и остались от прежней жизни.
— Так неволя.
— В чём забрали в том и ходишь.
— Нет. Кое-что от красного Креста перепадает. Тут, если кто умрёт, то его одежду начальство перераспределяет нуждающимся.
— Правда? Нищета какая-то.
— Так точно. Работать надо, что б деньги были, а не чаек считать.
— Каких чаек?
— Да любых! Тут так охрана зеков развлекает и унижает заодно.
— Господи спаси!
— Да ладно — махнул он рукой. — Обжились на хуторе-то?
После ареста мужа Авдотья перебралась на хутор Петровский к свёкру и свекрови. Всё-таки в деревне ей с детьми легче было выжить. А родители Андрея, сразу после революции переселились из своей родовой усадьбы в простой казацкий курень. За несколько лет почти забылось, что они донские дворяне.
— Да всё — слава Богу — ответила Дуня — батя, правда, плох после твоего ареста. Да Бог милостив, дождётся твоего возвращения.
Авдотья развязала узелок. Там оказалась курица, варёная картошка, зелёный лук, огурцы, соль и чёрный хлеб.
— Ешь.
Андрей взял картошку, надкусил. Есть не хотелось. С трудом проглотив картофелину спросил:
— Ты сама-то голодная?
— Я-то успею. Дома наемся.
— И я успею. Лучше расскажи: как там, дома.
— Всё — слава Богу, Андрюшенька.
— Яблони?
— Да забросили сад. Одним не управиться, а нанимать кого-то боязно. Хлеб сеем да огород копаем, что бы до новины хватило да сельхоз налог отдать. Батя старый, ему уж за пятьдесят, тяжело ему, всё тебя ждёт.
— Правильно, что сеете мало — одобрил Андрей, — большевики просто так не успокоятся, обязательно придумают какую-нибудь шкоду.
— Думаешь, они надолго?
— Думаю — да.
— Коммуну какую-то хотят сделать. Что бы яблоневые сады возродить. Батю туда в помощь зовут, да он упирается.
— Пусть не упирается. Пусть идёт. Безопасней быть с победителями. Не думаю, что он там сильно перетрудиться. А какой ни какой прибыток будет. Ну и защита от новой власти. Хотя… Ладно. Как мать?
— О тебе каждый день молиться, а ночами плачет.
Андрей отвернулся, мука страшная исказила лицо, но он справился с собой и спросил:
— Дети как?
— Хорошо. Учатся. Миша, правда, ленится, а Варенька усидчивая, хорошо учиться.