Нашу беседу прервал глухой стук в окно. Он раскрошил тишину и просыпался на пол. Тук-тук-тук, будто молотком по нервам: зловеще и напряженно.
Альви взвизгнула и задрала ноги на кровать.
— Не волнуйся, — я подошла к окну. — Это моя Эстер прилетела.
Я быстро нашла задвижку, открывающую раму, и высунулась наружу, в прохладную вечернюю темень. Хорошо, что глупая визиолла не догадалась вынырнуть следом. Потому что в клюве у Эстер белела крошечная записка.
Я перегнулась через подоконник, заставляя Эстер спуститься ниже, в зону, недоступную визиолле, и протянула ладонь. Ворона послушно выплюнула записку, и я ловко спрятала клочок бумаги между пальцами. Совершив свое черное дело, Эстер, подобно стреле, сорвавшейся с тетивы, понеслась в темнеющую яблоневую поросль. Мне предстояло самое сложное: прочитать послание, не засветившись перед Альви.
Кое-как закрыв фрамугу и дернув левой рукой задвижку, я помчалась к уборной. Спотыкалась на ходу, как бывалый воин: записка неприятно холодила пальцы. Казалось, что и ладонь я держу неестественно, привлекая излишнее внимание.
— Все в порядке, Лира? — прилетел в спину голосок Альви, и тело окутала колючая волна мурашек.
— В абсолютном, — крикнула я в ответ. Голос звучал жалко.
— Тебя что-то весь день штормит, — совершенно не смущаясь, высказалась Альви. А я и обрадовалась: пусть лучше так думает, чем правду узнает.
— Яйца всему виной, — соврала я, запирая за собой дверь. — Шут так сказал.
В уборной царила тишина. Глядя на совершенно пустой потолок, я не могла поверить своему счастью. Казалось, что за жалкий десяток шагов записка в моей руке отяжелела и превратилась в гирю.
Стараясь не шуметь и не шуршать, я развернула крошечный листочек. Те же круглые буквы. Тот же аккуратный почерк.
«Лира, что там со стражей? Сколько человек у ворот? Стоят ли ночью и, если нет, в каком часу ложатся спать? Что насчет магических стен: практикуют ли? Олаф»
Я смотрела на знакомый почерк, и боль резала глаза, поднимаясь к вискам. Олаф, Олаф, да что ты удумал? Неужели рискнешь, самоубийца недоделанный?!
Вспомнила последнее собрание «Воронов»: то самое, роковое, перед митингом. Олаф был настроен решительно, но о нападении на дворец и захвате власти речи не шло. Мы не располагали резервами, чтобы состязаться с королевской армией…
Страшная догадка взорвалась фейерверком в мыслях и почти расколотила голову. Это я виновата. Не разобравшись в ситуации, доложила «Воронам», что король мертв. Возможно, Олафу известно куда больше, чем мне, и он решил действовать, пока защита слаба. Нет. Не возможно. Точно.