— Что? Ты тоже?
— Да. Я тоже. Мои настоящие родители были из той же группы испытуемых, что и твои. И они меня, также как и твои тебя, украли из лаборатории. Только твоему отцу удалось спрятать тебя и твою мать, а мои родители погибли, делая то же самое. И если бы не этот человек, — он с благодарностью и любовью посмотрел на Земцова. — В живых меня уже не было бы давно.
— Почему? Кто бы тебя убил? Да и зачем убивать ребенка? Ведь из нас получились бы в будущем уникальные воины?
— Как ты думаешь, что лучше — один воин с потрясающими качествами или тысяча со способностями, развитыми немного меньше?
— Смотря какой воин… Но для создания армии, наверное, тысяча.
— А что лучше, получить армию в перспективе лет так через пятьдесят или через год-два?
— Второе, естественно.
— Так вот, дети нужны были им вовсе не для того, чтобы растить и развивать их. Просто в крови, тканях младенцев, таких, как мы с тобой, содержится особое химическое вещество, соединение, на основе которого можно создать сыворотку. Эта сыворотка вызывает у взрослого человека, у самого среднего, простого даже, некие изменения в организме. Если в этот момент воздействовать на получившего сыворотку человека небольшой дозой радиации, то эффект усиливается в разы…
Он говорил и говорил, увлеченно, с горящими глазами, так, будто и не было сказано самого главного. Так, будто ни для него самого, ни для учёных, придумавших подобную жестокость, не было никакой беды в том, что для создания этой сыворотки изначально все-таки нужно убить человека, чьего-то ребенка, живого малыша! И я, глядя на него, начинала с ужасом понимать, зачем я здесь и почему им нужна именно я. Вцепившись побелевшими пальцами в стул, я, как заведенная, качала головой и не могла заставить себя остановиться.
— Нет. Нет. Отпустите меня, пожалуйста, — впервые в жизни у меня начиналась истерика, я не могла успокоиться и теперь раскачивалась на стуле из стороны в сторону всем телом.
— Глупая, ты поймёшь. Тебе даже понравится, я обещаю…
25.
— О чем ты мечтаешь?
— Быть с тобой.
— И всё? Разве это — мечта, ерунда какая!
— Ах, ерунда, — шепчет она мне куда-то в шею. — Значит, ТЫ мечтаешь о чем-то другом? Не о том, чтобы мы с тобой всегда были вдвоем?
— Конечно! — мои губы сами собой растягиваются в улыбке, несмотря на то, что я изо всех сил стараюсь быть сейчас серьезным.
Я очень тонко чувствую изменения в ее настроении, ее эмоции. И сейчас, вот именно после моего "конечно", вместо шутливого веселья, она обижается и даже пытается отодвинуться от меня. Этого, естественно, я позволить не могу — перехватываю ее, уже практически успевшую слезть с кровати, у самого края, тяну на себя. И, распластав на груди, крепко обхватив обеими руками, целую ее надутые губки.