Когда мама ушла, Сулим Евгеньевич сказал:
— Ну что, так вот, волосатые подмышки…
— Ты зря не пойдешь. Она правда очень талантливая. Сейчас мама все ее рисунки забрала, но ты бы только видел. Может, пофоткаю тебе.
— Не могу смотреть на человеческие страдания.
— Я тоже думала, что не могу. Присоединяйся к нашей секте, тебе все равно делать нечего.
Я тут же пожалела о сказанном, ведь суть нашей с Толиком команды заключалась в том, что это дуэт. Я не хотела ни с кем, кроме него, делить свой духовный путь.
Впрочем, Сулим Евгеньевич к душе, своей или чужой, никакого интереса не проявлял.
— Нет, спасибо. Если захочу вступить секту, выберу кришнаитов, у них вкусные сладости.
Тут в комнату заглянул Толик, он оказался рядом со мной так быстро, что я вздрогнула.
— Ритка! — сказал он. — Ну ты приколись! Обрадуется она ваще просто! Все в ажуре теперь, и помирать не страшно!
Он положил руку мне на плечо, и я долго, завороженно рассматривала его желтые от никотина пальцы.
Сулим Евгеньевич сказал:
— Вообще-то у нас урок.
Толик сказал:
— А че я не знаю что ли, че за уроки у вас?
Он дернул плечом, засмеялся и развернул меня к себе.
— Приколись, как мы ей скажем?
Толик метнулся к моему столу, снял с зарядки мобильный.
— Ща, подожди, я ее наберу!
Выражение лица Сулима Евгеньевича означало примерно (сильно, конечно, облагораживая его несказанные слова): какое мещанство.
Толик включил громкую связь, и мы втроем слушали долгие, тягучие гудки. Сердце у меня билось так, что я испугалась — умру я, а никакая не Светка, умру и не увижу ее сияющих глаз, и маминой кропотливой работы.
— А нельзя осчастливить раковую больную не при мне?
— Тшшш! — Толик прижал палец к губам. — Тихо, Юра Шатунов!
— Что?
— Че?
Тут я услышала голос Светки, искаженный динамиком моего телефона, и оттого еще более слабый.
— Да?
— Светик, это Толя! У нас с Ритой для тебя такие новости!
Я подбежала к столу, склонилась над телефоном.
— Мама все устроила! Сегодня будет твоя выставка! В музее естественной истории! Мы заберем тебя и поедем в Че!
— Да, реально, Алечка все обещала в лучшем виде. Какие-то важные люди будут, журналисты с телика вроде тоже! И винище! Ну, тебе нельзя. Но бутеры можно, да?
Светка молчала. Я даже испугалась, что все пошло именно так, как в моем кошмаре. Светка погибла из-за нашей беспечности, ее хрупкое сердце не выдержало радости.
Затем я услышала ее глубокий вдох.
— Вы серьезно? — спросила она.
— Более чем, — ответила я.
— Господи, не могу поверить. Просто не могу.
Снова долгое молчание, потом Толик сказал:
— Ну до созвона тогда. Я тебе звякну, когда выезжать будем. Ты ж без планов сегодня?