— Без, конечно, Господи.
Мы с Толиком улыбались, но, самое удивительное, немножко улыбался и Сулим Евгеньевич. Так, словно тоже был причастен к Светкиной радости. Я думаю, это очень позитивное наблюдение для человечества.
Мы со Светкой распрощались, и я сказала:
— Господи, по-моему она счастлива.
— У нее, в натуре, слов нет, — сказал Толик. И мы обнялись. Толик был так близко и так крепко прижимал меня к себе, что все свело в животе, невольно напряглись даже пальцы на ногах.
День прошел очень суматошно, мама носилась по дому с телефоном, расхаживала, словно генерал по плацу, и отдавала распоряжения.
Мы с Толиком тоже не могли успокоиться, хотя от нас тут ничего не зависело, все время следовали за мамой, как утята. Иногда мама к нам оборачивалась и выдавала загадочные комментарии вроде:
— Как вам малиновое вино?
Или:
— Будет заместитель мэра Верхнего Уфалея.
Или:
— Одна очень умелая женщина даже сумела приспособить их к подрамникам! Как настоящие картины!
Рано, относительно обычного своего расписания, приехал и папа. Он тоже был в приподнятом, азартном настроении. Они с мамой долго целовались, так что мне даже надоело на это смотреть. Мама кокетливо приподнимала ножку в кожаной балетке от "Сальваторе Феррагамо".
Я посмотрела на Толика, но лицо его не выражало никакого расстройства или ревности, он думал о своем.
Часов в пять папа уже вывел машину из гаража.
— О! — сказал Толик. — Боевая машина вымогателей.
Они оба засмеялись, папа сказал:
— Кое-что никогда не меняется.
Толик огладил блестящий, черный бок папиной "БМВ".
— А ща уже другое модно?
— Ага, — сказал папа. — Порше Кайен, там. Но я человек привычки.
Папа с нежностью потер значок "БМВ", будто нос у собаки.
В машине мама все говорила о том, как волнуется, как хочет, чтобы все прошло идеально. Они с папой выглядели моложе, чем были, и я подумала: делать добро — это здорово, это значит делать что-то значимое.
Но в какой степени добро искупает причиненное зло?
Если так подумать, то ни в какой.
Мне хотелось показать родителям мой Вишневогорск, но, в то же время, я не хотела, чтобы мы появились там на "БВМ". Я слишком привыкла, что в Вишневогорске меня считают своей. Так что, когда мы въехали в город, я легла на сиденье, чтобы меня не было видно. Ноги я положила на Толика.
— Да ладно тебе, че стесняться-то? — сказал он. — Будда во ваще был принцем. И ниче, никто не вякал.
Я сказала:
— Но я не Будда.
— Как не Будда? Во, вышла из дворца, смотришь на смерть, болезни и старость, решаешь, как жить. Чем ты не Будда? Есть мнение, что все мы — Будды.