Мы с Толиком сели на самое первое сиденье.
— Как тебе? — шепнул он.
— Очень нравится, — ответила я. У водителя на зеркале заднего вида болтались четки с крестом. Толик пошел дать ему денег за билет, а я уставилась в окно.
В принципе, точно так же, как ехать в машине, только тошнит и вокруг незнакомцы. Можно сравнить с самолетом, только рожденным ползать.
Я не знала, сколько нам ехать, вряд ли очень долго, поэтому как только Толик вернулся и сел рядом, я положила голову ему на плечо и сделала вид, что сплю.
Глава 4. Как живут на краю мира?
Только выйдя из автобуса, Толик тут же закурил. У меня дрожали коленки. Я чувствовала себя так, будто попала на другую планету. Местная атмосфера была для меня почти смертельной, не говоря уж о флоре и фауне.
Рита — нежный цветочек.
Я спросила Толика:
— Что мы будем делать дальше?
Мы стояли на остановке, я ежилась, а Толик холода будто бы и не чувствовал, хотя был одет куда легче, чем я.
Прямо перед нами выросли длинные, сопливо-серые пятиэтажки. Изредка на них встречались цветные пятна вывесок: продукты, ткани, автозапчасти.
Далеко за жилыми домами, словно надсмоторщики, возвышались монстры: теплостанция и папин мясокомбинат. Все остальное было преземистым, болезненным, почти рахитичным.
По левую сторону от нас шел высокий бетонный забор, коронованный колючей проволокой. Моим белым суперстарам предстояло многое узнать о непростой жизни русской провинции — дорога была в оспинах луж, а асфальт переодически уступал место грязевым траншеям. Не иначе, это все было сделано на случай нападения врагов.
Я надеялась, что Толик не пойдет вперед, что ему нужно что-нибудь именно здесь, на остановке. В то же время я чувствовала себя исследователем джунглей, несмотря на мои опасения, несмотря на тигров и коварные тропические болезни — со мной происходило чудо.
Я сказала Толику:
— Так какие у нас планы?
Он молча курил, глядя в посеревшее к дождю небо. Между двумя скалами домов, будто между Сциллой и Харибдой, зажата была детская площадка. На скрипучей качельке качалась девочка, ее мама пила пиво, свободной рукой раскачивая дочку. Краска с качелек совсем облезла, проржавела горка, на скамейке не хватало перекладин. Вишневогорск был похож на кладбище без крестов.
Фонари, вытянувшие длинные шеи, казались инопланетными животными, они меня пугали.
Толик, наконец, сказал:
— Во, гляди че есть. Реальная жизнь.
— Реальная, — прошептала я. Вдруг сердце на секунду наполнилось легкостью, как когда, засыпая, ухаешь вниз с огромной, но воображаемой высоты.
Я пришла в мир людей. Качельки поскрипывали, какая-то красноватая старушка на втором этаже одной из пятиэтажек вывешивала на балконе серое от многочисленных стирок белье, солнце совсем скрылось за облаками.