Я хотела посмотреть на них голых, на красивые и некрасивые тела, на жирненьких мужичков и тоненьких, как тростинки мальчишек, и на тощих мужичков и пухленьких мальчишек. На юных девушек и разбитых временем бабок. На всех, на всех.
Я бы, может, даже хотела снять с них кожу. Не для того, чтобы сделать больно или убить, а для того, чтобы проникнуть в них.
В то же время я хотела бы остаться незамеченной.
Я вернулась на скамейку, достала сигареты, закурила, вытянув ноги и наблюдая за резиновыми, клоунскими носками своих суперстаров.
— Эй, фея Динь-Динь, откуда свалилась?
Я снова принялась изучать асфальт. Что странно, ни одного окурка я не увидела.
— Э! Ты оглохла, что ли?
Я подняла голову и увидела у турников во дворе (облезлых и ржавых турников, надо сказать) двоих ребят моего примерно возраста. На них были черные ветровки, они шмыгали носами и попивали пиво. У одного в зубах была сигарета, другой держал в руке пачку.
Я смотрела на них, не зная, что ответить. Они засмеялись. У одного была шапка с пушистым черным помпомоном, из-за нее он выглядел ребячливо. У второго шапки не было вовсе, зато на переносице красовалась, как печать, здоровая красная ссадина.
Я пробормотала что-то невнятное.
— Да она из волшебного леса, — сказал тот, что в шапке с помпоном и заржал. Второй отпил пиво и сказал:
— Че-то я тебя тут не видел раньше. Как звать-то?
— Рита, — пробормотала я.
— Как-как? — они снова заржали.
Тут до меня дошло, почему они назвали меня феей Динь-Динь. У меня же все лицо было в блестках, я так и не умылась — щеки, лоб, подбородок, я сверкала.
Мне стало стыдно и страшновато. Я, конечно, понимала, что ребята настроены скорее дружлюбно, что они не хотят вступать в конфликт или, тем более, зарезать меня, но все-таки я ощутила, что совсем одна, и никого нет рядом, а мир огромный-огромный, и контролировать его никак нельзя.
Я натянула капюшон, боковое зрение окунулось в красный, больше я тех парней не видела.
Думала достать наушники и телефон, сделать вид, что слушаю музыку, но потом подумала, что телефон у меня отожмут, стоит им только посветить.
Ребята еще что-то говорили, смеялись, но я стала громко считать про себя.
Ну же, Толик, возвращайся скорей, думала я. Я не удержалась и снова взглянула на мальчишек. Один из них поставил бутылку на асфальт и покачивался теперь на турнике, другой все еще смотрел в мою сторону.
Господи, подумала я, не дай мне умереть здесь. Я глянула на трубу теплостанции, как на знак моего далекого дома. Отсюда она казалась такой большой и мощной, такой реальной.