— И че? Памятник ей терь при жизни поставить? А если б отказалась, камнями надо было закидать?
Я замолчала, а Толик продолжал смеяться, да так сильно, что смех перешел в кашель.
— Не в том дело, какая она личность. Мы люди все, неважно, хорошие или плохие. Любят всяких. Помогают всяким. Не про это все. Про другое.
Я попыталась понять, про что, но в голову не шло ни единой мысли, и тогда я снова запела. Все вокруг так кружилось. Мы возили Леху дворами, Толик один раз дал ему сигарету.
— Затягивайся, — сказал.
Когда Леха закашлялся, Толик выдернул сигарету и снова ее закусил.
— Во салага! — сказал он, а Леха расстроился. Чтобы вернуть ему хорошее расположение духа, мне пришлось долго качать перед ним головой, будто метроном. Даже слабое солнце заставляло блестки на моем лице вспыхивать, и Леха смеялся и радовался.
— Приколись, — сказал Толик. — Она ему дрочит. Ну, а то че он без бабы типа. Рассказывала мне как-то, типа про тяжкую долю материнскую.
— Фу! — сказала я. — Меня сейчас стошнит.
И я не соврала. Метнулась в кусты и сделала обещанное. Во рту было горько и странно, но мне почему-то все равно было хорошо. Толик покуривал и посмеивался, как будто рассказал мне рядовую сплетню, а не одну из самых отвратных вещей, которые я в жизни слышала.
Но я на него не злилась. Толик вытер мне рот рукой и сказал:
— Ну че, поняла че-нить?
— Нет, — ответила я честно.
— Ну, жизнь длинная.
Зато я увидела котика, маленького, дымчато-серого и такого красивого.
Прежде, чем я успела остановить себя и подумать о последствиях, я метнулась к котику, и прежде, чем я поняла, что держу его в руках, я положила котика на колени к Лехе.
— Смотри, Леха, это кошечка, — сказала я.
— Гляди, чтоб не удушил кошечку твою, — ответил Толик, покачивая Леху в коляске.
Я сказала:
— Котик — живой. Он не похож на нас с тобой, но тоже живой. Видишь, он радуется. Смотри, Леха, как распогодилось, и котик тоже радуется солнышку.
Я взяла Лехину руку и погладила ей кота, который был не очень-то и рад, но стерпел. Вопреки моим и Толика страхам, Леха не сжал руку на котовьей шее. Он выглядел завороженным. Котик посидел еще немного у Лехи на коленях, а потом спрыгнул вниз и принялся вылизываться.
— Так они смывают человеческий запах, — сказала я Лехе.
Потом Толик долго катал Леху по относительно прямой дороге, так быстро, что Леха радостно верещал, а потом, когда коляска замедлялась и останавливалась, громко требовал продолжения.
Когда Толик устал и задышал совсем уж тяжело, я сказала:
— Все, наигрались и будет. Пошли ужинать.
Мы с еще большим трудом подняли Леху обратно, я опять страховала его, но Леха разошелся не на шутку и даже попинывал меня, довольно больно.